Херувим - [13]

— Ладно, успокойся. Я сейчас приду к тебе, мы все обсудим, что-нибудь придумаем.

Марина жила в соседнем доме и уже через двадцать минут позвонила в дверь. Высокая, громоздкая, с могучим торсом и толстыми конечностями, с копной рыжих и жестких, как медная проволока, кудрей, она заполнила собой всю маленькую прихожую. От нее все время било током, и, когда она чмокнула Галю в щеку, та ойкнула. Скинув изношенные кроссовки, Марина тяжело протопала на кухню в одних носках, по дороге щелкнула кнопкой электрического чайника и уселась на лавку, поджав ноги.

— Жрать дашь? Не завтракала. — Она схватила с подоконника пестрый тонкий журнал, пролистала, не глядя на страницы, отбросила, вытянула зубочистку из керамической баночки, сосредоточенно поковыряла в зубах, потом принялась ломать зубочистку. Раскрошила в мелкие щепки и тут же взяла следующую. Руки ее постоянно двигались, что-нибудь теребили, мяли, рвали, пощипывали. Гладкое широкое лицо с мягким маленьким носом и узкими сухими губами оставалось безмятежно спокойным. Круглые светло-карие глаза могли очень долго, не моргая, смотреть в одну точку, и только правое веко едва заметно подергивалось.

Нервный тик появился у нее три года назад, после того как вечером в подъезде застрелили ее мужа. Он пытался заниматься бизнесом, взял в сомнительном банке солидную сумму под проценты, и когда стало ясно, что долг он вернуть не сумеет, его убили в назидание другим.

Детей у Марины не было, она жила одна в маленькой двухкомнатной квартирке и кое-как пыталась заработать на жизнь — то шила что-нибудь на заказ, то убирала чужие квартиры, то раздавала у метро рекламные буклеты. Иногда появлялись мужчины, но исчезали очень быстро, поскольку всякий раз выяснялось, что нужна не сама Марина, а прописка в ее двухкомнатной квартире.

Галочка болтала без умолку, варила кофе вытаскивала из холодильника немыслимые деликатесы — стеклянную банку с красной икрой, пластиковые упаковки с нарезанной семгой и севрюгой, французский паштет из гусиной печенки, испанскую сырокопченую колбас с белым налетом на шкурке. Марина не слушала ее, она не могла оторвать глаз от стола, ее круглые широкие ноздри трепетали.

— Хорошо живешь, Галочка, — произнесла она, судорожно сглотнув.

— А, это Стасик принес. Он любит вкусно позавтракать, но сегодня, видишь, не получилось. Все осталось.

Марина намазала маслом и икрой половинку булочки, откусила и стала медленно жевать, прикрыв глаза.

— Следователь сказал, его опять попытаются убить, он считает, Стасика кто-то заказал, — Галочка разлила кофе по чашкам и уселась за стол, — такие вещи нельзя говорить человеку. Зачем пугать? Может, это вообще была ошибка, может, бандиты его с кем-то перепутали.

— А сам он что думает? — спросила Марина, отхлебнув кофе и тут же схватив сразу три толстых куска колбасы.

— Он в шоке. Ну ты только представь, человек своими глазами видит, как к его машине прикрепляют взрывчатку! Это ж с ума сойти можно. — Галочка отпилила вилкой крошечный кусочек семги и рассеянно отправила в рот. — Я хочу сказать, все это вообще очень странно. Вот когда твоего Колю убили, ведь сначала были угрозы, телефонные звонки, вам предлагали квартиру продать, и только потом уж убили, когда он отказался. А тут — вообще ничего, никаких угроз, предупреждений. Стасик золотой человек, у него просто не может быть врагов.

— Ну, допустим, враги у всех есть, — невнятно, с набитым ртом возразила Марина, — особенно если человек вот так завтракает каждый день.

— А при чем здесь это? — Галочка удивленно вскинула тонкие светлые бровки.

— Да так, ни при чем, — Марина быстро сделала себе еще один бутерброд с икрой, — ладно, давай дальше. Следователь о чем спрашивал?

— Ой, не помню я. Все как в тумане. Вроде спросил, кому было известно, что Стас будет ночевать у меня.

— Ну и кому же?

— Никому, — Галочка энергично помотала головой, — ни единой душе. Он позвонил в десять из машины. Он никому ни слова не говорил, я тоже.

— Ты в этом уверена? — Марина, допила кофе, тут же налила себе еще.

— Ну что я, совсем без мозгов, что ли? Я вчера вечером и по телефону ни с кем не общалась, кроме тебя. Помнишь, ты мне позвонила часов в одиннадцать, сказала, что по шестому каналу идет фильм с этим… как его? Ну, такой черненький, с родинкой на щеке, на итальянца похож. — Галочка сморщилась и защелкала пальцами.

— С Де Ниро, — Марина обшарила глазами стол и, подцепив вилкой кусок севрюги, аккуратно уложила его на хлеб.

— Да, правильно, Де Ниро! — обрадовалась Галочка. — Ну и вот я тебе сказала, что болею. Ты спросила, не надо ли зайти, принести чего-нибудь, а я говорю, нет, меня знакомый собрался навестить. Приедет через час. Я ведь тебе не сказала, что это Стас?

— Нет.

— Вот видишь, даже тебе. Хотя ты единственный человек, который знает о наших отношениях. Ладно, ты лучше посоветуй, что мне с Рубеном делать?

— Ой, Галочка, не знаю. — Марина горестно вздохнула и слизнула несколько икринок с ножа. — На этот раз ты вряд ли выкрутишься. Придется сказать правду. Слушай, дай сигаретку.

— Но как же… Рубен не простит. После этого только развод. А что будет с Андрюшей? Он отца обожает, он тоже меня не простит. А квартира? Как нашу двухкомнатную разменивать на две отдельные? Да еще окраина, — она безнадежно махнула рукой, — нет, разводиться нельзя. Но и жить он со мной не будет после этого. Другой простил бы, а мой Рубен ни за что!