Hermanas - [110]

Она улыбнулась, словно внезапно вспомнила веселую историю.

— Я была с отцом ребенка.

— С кем?

— С Луисом Риберо. Разве не так ты его назвал? Но Луис утверждает, что вы снова друзья. Не помню, чтобы ты это говорил. Луис очень доволен. Он отмечал радостное событие — его книга принята к изданию. И не в первый раз на этой неделе, как я поняла. Пабло тоже был там.

— Пабло теперь общается с Луисом?

— Нет. Думаю, они встретились случайно.

— Ты видела кого-нибудь еще?

— Разве не достаточно? Ты думаешь, что все люди обречены повторять ошибки своих родителей, Рауль?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала. Ты думаешь, что должен потратить свою жизнь на идеалистическую чепуху только потому, что так поступил твой отец? Разве жизнь настолько трагична и схематична? Ты думаешь, мне суждено было встретить мужчину, который своей ревностью душит нашу любовь, нас обоих, только потому, что так поступала его мама?

— Вот как ты на это смотришь? — спросил я.

— Да, — сказала Миранда тихо. Ее глаза увлажнились. — Ты так и не вспомнил, что говорил сегодня ночью?

— К сожалению, нет.

— А вот я думала о твоих словах целый день. Ты обвинял меня в том, что я переспала с Наварро, с тем жирным следователем, чтобы освободить тебя из камеры. Ты был совершенно уверен, я это сделала. Мне это кажется настолько грубым, что я не смогу оправдать тебя тем, что ты был совсем пьян.

— Миранда, такое бывает. Ты знаешь это не хуже меня. Те люди могут заставить других сделать что угодно. Гораздо более страшные вещи. Они злоупотребляют властью.

— Я знаю, что такое бывает. И я бы наверняка это сделала, если бы в этом была необходимость. Ты это понимаешь? Ты что, думаешь, что если бы я совершила что-нибудь подобное, я бы тебе не рассказала? Зачем мне держать такое в тайне?

— Не знаю. Может, от стыда?

— А почему я должна стыдиться? Если бы я это сделала, я поступила бы так из любви к тебе. В противном случае мне пришлось бы оставить тебя гнить в камере. Но может быть, ты думаешь, что я нахожу Наварро таким привлекательным, что стоит ему только подмигнуть, как я тут же лягу на спину? Может, ты полагаешь, что наш роман длится не первый день и что я встречалась с ним сегодня вечером?

— Я так говорил? Не поверю, что я сказал такое.

— Нет, но ты так думаешь. Я вижу это, и мне больно. Всякий раз, когда я разговариваю с другим мужчиной, даже если это один из твоих лучших друзей, я вижу, что ты думаешь. Это разрушает наши отношения. Потому что я жду, что мимо меня со свистом пролетит бутылка. И боюсь, что она попадет в меня.

— Миранда, я постараюсь взять себя в руки. Все не так плохо, когда я не напиваюсь.

Она встала и начала ходить взад-вперед. Комната была такой маленькой, что у нее получалась какая-то пантомима: самка в слишком тесной клетке.

— Знаешь что, а мне больше нравится, когда ты пьян. Тогда ты по крайней мере говоришь то, что думаешь. Мне не надо изучать твое лицо, чтобы понять, что я такого натворила. Ты сразу говоришь.

— Но ты говорила, что тебе льстит, когда я немного ревную.

— Да. Но ключевое слово здесь — немного. Это как с пивом. Если я выпью немного, я чувствую себя превосходно. Если я выпью слишком много, я просто блюю. Именно поэтому сегодняшний вечер был таким прекрасным и свободным. Поэтому я так долго не возвращалась. Ты разве не замечаешь, что у меня хорошее настроение? Я перестала считаться с тобой. Я могла нормально разговаривать с людьми. И даже немного пофлиртовать, если бы захотела.

— Ну и как, захотела?

— Да нет, не очень, — засмеялась она.

Миранда снова села. Она склонила голову мне на плечо.

— Рубен Элисондо кажется мне очень симпатичным. Но у него были назначены другие встречи. Думаю, с женщиной, но из вежливости он не сказал про это. В любом случае было приятно поболтать с человеком, который живет по-другому. Мир больше Кубы, о чем мы с такой легкостью забываем. Я стала замечать, что скучаю по этому.

— Рубен в два раза старше тебя, — заметил я.

— И что? Он хорошо одевается. Наверняка в Мехико много хороших магазинов.

— Неужели так странно, что я во всех мужчинах вижу соперников?

— Было бы интересно узнать почему, Рауль. У тебя нет для этого никаких оснований. Я не интересуюсь другими мужчинами. Правда. Ты мне веришь?

— Я хотел бы тебе верить.

— Это не одно и то же. Ты веришь, что я никогда не обманывала тебя?

— Даже в мыслях?

— Ты заходишь слишком далеко. Но нет, никогда и никаким значительным образом. Ты должен понять одну вещь…

— А как насчет незначительного образа?

— Сейчас говорю я, Рауль. Разве ты не понимаешь, что твоя одержимость заразна? Когда ты день за днем ходишь и размышляешь исключительно о том, что я тебе изменяю, разве я могу думать о другом?

После этого мы с Мирандой заключили, так сказать, перемирие. Или я капитулировал? Миранда вернула себе свою жизнь. Когда я вечером приходил домой с работы, она уходила и пропадала до ночи.

Мы договорились, что я перестану допытываться и докапываться, где она была. Вообще-то она сама рассказывала о том, где была и с кем встречалась (с Хуаной и папой, с Хулией или другой подружкой, как правило), но не всегда. Я как будто ходил по минному полю. Раньше я обычно спрашивал: продашь свои мысли за сентаво? Нам обоим нравилась эта игра. Миранда всегда отвечала быстро и так, чтобы ее ответ меня заинтересовал. Теперь любой вопрос мог привести ее в ярость. Спрашивать не разрешалось.