Henker. Палач - [10]

— Прум-пум… Какие люди, да… Из ратуши вчера письмо прислали. Мы с тобой сэкономили им кучу денег. Первый раз за двадцать лет — ни одного вызова Имперских чистильщиков. И ни одного нападения на людей за весь месяц… Отлично работаешь, убивец, просто отлично. Благодарность получили.

Здоровяк задрал голову, полюбовался влажно блестящей люстрой и полюбопытствовал:

— Если сэкономили, то чего благодарностью решили отделаться? Премию бы лучше выдали.

— Ну, тебе благодарность, а мне премию. Еще раз расщедрятся, и с тобой поделюсь… С чем пожаловал? — Полицейский, похожий на раздутый до критических размеров воздушный шар, кряхтя слез со стола и устроился в безразмерном кресле. — Стряслось что? Почему не знаю?

Клаккер занял единственный свободный стул и начал выгружать на край стола смятые бумажки, выкладывая их по очереди то из одного, то из другого кармана.

— Не, тихо пока. Вообще до странного тихо. Мелочь под ноги попадается, да на той неделе змею у пивоваров гонял. Первый раз такую дрянь видел — башка с кирпич, по спине шипы, как у ежа, а хвост на лезвие похож. Еле голову отстрелил, заразе.

— Помню… Тушку у нас Университет выкупил, для коллекции… А что попрятались все, так твоя заслуга. Каждый день патрулируешь, разве что от соседей кто заглянет. И хорошо, чтобы так и дальше было. До весны продержимся, меня точно повысят… Но пришел-то ты за другим, Клаккер. Что морда такая кислая?

Палач помялся, потом пожаловался:

— Девушку найти не могу. У мамаши Кью работала. Хорошая девушка, спокойная, без тараканов в голове. Я к ней изредка заходил, на старые доходы не пошикуешь. Но — нравилась мне.

— Жениться решил? — удивился Шольц, раскрыв коробку с дорогими цигариллами. — На проститутке?

— Не, просто пообщаться хотел. Легко с ней было. Думал, может постоянным клиентом стану. Или еще что…

— Дело хорошее, — окутался клубами дыма полицейский. — Свой дом, своя подруга… Вид на жительство Солнечной стороны ей вряд ли получится выбить, но вот гнездышко здесь обставить и вечерами от трудов праведных отдохнуть — самое то… И что, съехала? С заезжим гастролером каким умотала?

Охотник пошуршал бумажками, потом достал коряво написанный список и показал собеседнику:

— Да непонятно пока. Я тут новости из газет набрал, да поговорил с местными… Понимаешь, за полгода уже несколько девушек спешно уехали. И все, как одна: полненькие, низенькие, светловолосые. Кто-то записку оставил, что другую работу нашел. Кто-то просто исчез. Девять человек.

Шольц выпустил цепочку дымных колец и хмыкнул:

— В Городе каждый день по десятку теряют. Это же Изнанка, убивец. Каждый день… А тут — девушки. Кто-то задолжал, кто-то любовь всей жизни нашел. Что, хочешь патент сыщика заработать и на мое место, как на пенсию пойду?

— Мне бы Клару найти, да убедиться, что все нормально. И хватит… Не против, если я аккуратно покопаюсь в этом?

— Против? Можно подумать, ты меня слушать станешь, громила упрямый… Месяц назад померещилось, что за тобой следить стали. Шестерых из больницы до сих пор не выписали.

— Зато Сивашов больше не лезет.

— Это да. Доказательств не было, что он нанял, да только никто не знает, кто нашему контрабандисту ноги переломал вслед за шестеркой. И заметь, я даже вопросы не задаю, как там дело повернулось… Потом ты в кожевенных рядах покопался, нечисть искал. Сколько выплатил за разгромленную лавку?.. Ну и так, по мелочи. Счастье еще, что порядок с гостями из Тени навел, терпят тебя.

— То есть ты не против.

— А-а, — хозяин кабинета лишь вздохнул. — Когда мужик нижней головой думает, бесполезно призывать к доводам рассудка. Иди, ковыряйся. На свой страх и риск. Но если где вляпаешься — ответишь по закону. Не мне тебя учить, так что — поосторожнее там…

* * *

Дешевый уличный сутенер, похожий больше на жеваную старую газету, чем на человека, присел на краешек скамьи и просипел, выпучив блеклые глаза:

— Люди интересуются, с чего шухер по всей округе?

Здоровяк в брезентовом плаще лениво подцепил на вилку жесткий кусок мяса, отправил его в рот и долго пережевывал, с еле скрытой насмешкой разглядывая нахала. Наколов следующую порцию, поинтересовался:

— Люди — это ты, или кто посерьезнее?

— Люди — это люди, — насупился сутенер. — Я — всего лишь слова передаю. И вопрос — с чего бы вдруг палач стал нос в чужие дела совать. А то ведь местные законы знаешь — можно нос вместе с головой потерять.

Бледные руки шевельнулись, и на столе материализовался крохотный двуствольный пистолет: излюбленное средство «решать сложные проблемы» в местных переулках. Пуля в спину и вторая в затылок — и все, нет проблем.

Клаккер довольно заулыбался, потом чуть-чуть ткнул локтем плотный мешок, валявшийся на краю стола. Под материей кто-то завозился и глухо заворчал, перепугав «бумажного человека» до одури.

— Стрелять — дело нехитрое, умник. Мне лишь интересно, как ты потом шкуру свою спасать будешь, когда я дуба дам. Справишься? Или к пугачу в придачу тебе еще ножичек подарить? Будешь отмахиваться, пока нечисть станет на ремни шкуру распускать.

— Мы по хорошему к тебе, палач! Слышишь, по-человечески, с миром! — пистолет исчез так же молниеносно, как и появился. — Людям просто не нравится, что ты в чужие дела попер, без спросу, без разрешения. Люди…