Хеллоуин - [19]

Это все старлей, Гаврилкин: „Ну что, товарищ политрук, не желаете ли к нам присоединиться? Может, пострелять доведется. А то вы, наверное, разучились автомат в руках держать?“

И все это с такой гаденькой ухмылочкой заявляет, при рядовых и младшем комсоставе».

Почему командир роты сразу, с первого взгляда его невзлюбил, можно было только догадываться, но от этого факта никуда было не деться. Отношения между ними оставляли желать лучшего. Нет, конечно, Гаврилкин вел себя подчеркнуто вежливо и тактично, однако в его серых, глубоко посаженных глазах трудно было не заметить презрение и насмешку.

«И чем я ему не угодил? Тем, что в боевых действиях не участвовал и пороха не нюхал? Так моей вины в том нет, что поздно родился. Конечно, при желании можно было добиться, чтобы еще в сорок четвертом призвали, а там, глядишь, и на фронт попал бы. Рядовым. А так уже успел училище закончить и звездочки получить. Теперь я лейтенант, а он, Гаврилкин этот, хоть и всю войну прошел, только дослужился до старшего. Да я к его возрасту, глядишь, полковником стану. Нет, я правильно поступил. Бандеровцев ловить – это не с фашистами сражаться».

Погруженный в свои мысли, Глеб не заметил, что солдаты застыли за деревьями, а сержант машет ему руками, корча страшные рожи.

От сильного толчка в спину он плашмя упал в липкую грязь. В тот же момент где-то рядом гулко застучал крупнокалиберный пулемет.

По стволу возвышающегося над ним дуба будто ударили большим деревянным молотком. На голову посыпались щепки и кусочки коры. Следующая очередь легла ниже, и пули с чавкающим звуком врезались в землю, взметнув перед лицом фонтанчики воды и грязи.

«Все! Это конец!» – с ужасом подумал Глеб, поняв, что теперь пулеметчик не промахнется. Он представил, как тот слегка приподнимает ствол, совмещая рамку прицела с его так хорошо заметной на фоне опавшей листвы фигурой, и плавно нажимает спусковой крючок.

Сзади сухо затрещали автоматы, и в уши ударил грохот взрыва. Затем еще одного. Всем телом вжимаясь в мокрую, податливую землю, Глеб думал только об одном: как зарыться в нее полностью, с головой, чтобы не видеть и не слышать этого кошмара.

* * *

– Ну что, герой! – вернул его к действительности раздавшийся над головой насмешливый голос командира роты. – Вставай, самое страшное уже позади. Если ты такой смелый, что в одиночку на пулемет пошел, чего же это дело до конца не довел? Скажи спасибо Поликарпычу. Он тебя от смерти спас и схорон гранатами закидал. Если бы не он, тут, наверное, много парней полегло бы. Ты ему бутылку поставь, когда домой вернемся!

Глеб поднялся, едва удержавшись на подкашивающихся ногах, и ошалело огляделся.

– Ты, Серега, отстань от парня! – Подошедший особист достал из кармана смятую пачку папирос, протянул ее старшему лейтенанту и чиркнул зажигалкой. – Не видишь, что ли, он еще не пришел в себя. Что мы там имеем?

– Что имеем? – Гаврилкин глубоко затянулся, посмотрев на вывороченные из земли бревна наката полузасыпанной землянки, возле которой лежало несколько трупов, прикрытых плащ-палатками. – Четверых дохлых бандеровцев имеем. И один из моих парней погиб. Рядовой Котов. Две пули в грудь. Если бы не этот деятель, мы бы их тепленькими взяли.

– Ты мне всегда обещаешь хоть одного захватить живьем, – улыбнулся особист. – Да вот только у тебя это почему-то почти никогда не получается. Начальству это не нравится, Серега!

– Да пошел ты, Федя, подальше вместе со своим начальством! – Гаврилкин со злостью выбросил окурок и плюнул под ноги. – Вам легко приказы отдавать. А я своими парнями рисковать не собираюсь. Получится – значит, получится. А нет – так и хрен с ними, с этими бандитами. Все равно их расстреляют!

– Ну ладно, ты только не кипятись. Лучше прикажи солдатам землянку обыскать и трупы в машины отнести.

– Это еще зачем? Мы сейчас их в схорон скинем, землицей присыплем и даже крестик соорудим, чтобы все было по-христиански.

– Нельзя! – Особист посмотрел на своего собеседника, как на несмышленого ребенка. – Ты разве забыл, что эти трупы мы должны на центральной площади вашего городка на сутки на опознание выставить? Чтобы попытаться установить личности.

– Ох и мерзопакостная у тебя служба!

– Не говори! – легко согласился Федор. – Уже давно подал рапорт, однако комбат и слушать о переводе не желает, пока мы тут порядок не наведем.

Закурив, офицеры направились вслед за уныло бредущими к машинам солдатами.

Глеб, с сожалением взглянув на свою новенькую, насквозь мокрую и измазанную в грязи шинель, поплелся следом.

* * *

– Вы не обидитесь, товарищ лейтенант? – спросил старшина роты, невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти, отставляя в сторону купленную Глебом бутылку коньяка и разливая по стаканам разбавленный спирт. – Помянем раба Божьего Павла Котова, пусть земля ему будет пухом!

Все молча выпили. Разговор не клеился. Сотрудник особого отдела, капитан Нестеренко, сославшись на неотложные дела, поднялся из-за стола и попрощался.

– А погода так и шепчет: займи, но выпей! – делано бодрым голосом заявил Гаврилкин, выходивший проводить особиста до машины. – Ветер такой холодный, и все небо в тучах. Не иначе к утру снег пойдет. – Зябко потирая руки, он присел к столу, потянувшись за папиросой. – Да и пора уже. Ноябрь на исходе. Ну что, мужики, давайте еще по одной накатим? – без всякого перехода добавил он, разливая спирт по стаканам. – За тебя, Поликарпыч! За то, что ты политрука нашего спас.