Хэллоуин - [3]

— А кто же это?

— Я.

Я купил у владельца местной автомастерской подержанный «бьюик» и, оставив хозяина закусочной в тягостном недоумении, покинул Уорм-Спрингс. Через несколько часов там уже были армейские кордоны, суетливая национальная гвардия и хмурые фэбээровцы. Пока они соображали, что к чему, пока они разбирались, кого искать, я успел пересечь границу штата. «Бьюик» оказался неплохой машиной, и с каждым часом я удалялся от несчастного объекта на сто с лишним миль.

Было уже темно, когда на обочине я разглядел неподвижный «форд». Присев рядом с ним на корточки, курила женщина. Больше я не разглядел ничего, так как пронесся мимо нее маленьким торнадо. Через несколько секунд я понял, что не мешало бы вернуться, очень не мешало бы вернуться. И я вернулся.

Ее звали Джин. Меня — Рекс, Тайри Рекс.

У нее была холодная кожа, славная холодная кожа, такая же, как и у всех нас. Свой первый рок-н-ролл мы танцевали на просторном заднем сидении ее «форда» той же ночью. Я скрывался от ФБР, Джин от своего мужа. И мы решили поиграть в прятки вместе. Уютный «Хилтон-отель» в Финиксе прекрасное место для наших танцев и замечательное укрытие от симпатичных людей в бежевых плащах, которые ищут некоего Фарвуда, свидетеля и, предположительно, главного виновника Невадской катастрофы. У каждого из них есть жетон агента ФБР, автоматический пистолет и желание пристрелить Фарвуда при первой же встрече. Рано или поздно кому-то из нас не повезет.

Удивительно быстро юркнул в прошлое август; солнце промчалось галопом через точку осеннего равноденствия; красное и желтое заменили в привычной палитре зелень нашего лета. Каждая ночь была длиннее предыдущей, каждый новый дождь все дольше, все злее и злее стучался в наше окно, все меньше и меньше отделяло нас с Джин от расставания. Это ощущение, сперва прозрачное и зыбкое, постепенно обретало четкую структуру, твердело, оформлялось в жестах, словах. Я получил передышку, я был взведен, как хорошая часовая пружина, я был готов сменить шкуру на кожу — и холодная октябрьская ночь окончательно доказала мне это.

В то утро я проснулся и почувствовал, что вымираю. Ужас вымирания был заложен в нас еще тогда, когда первый ящер, сопя и отфыркиваясь, вылез на берег мезозойского моря, и, смакуя сладость чистого воздуха, сам того не желая, осознавал себя как нечто, отдельное от окружающего мира. Вначале были восторг и удовлетворение. Были игра солнца и волн, был хруст вкусных моллюсков, было ожидание встречи с себе подобными — как много они расскажут друг другу! Но солнце постепенно тянулось к горизонту, и вечерний ветер донес запах мертвых хвощей и гниющих папоротников. И ящер, привычный к соленой свежести морской воды и счастливому бездумью, помрачнел, поднял голову и заревел, обращаясь к далекому лесу. Был канун Хэллоуина, стомиллионный год до Рождества Христова.

Тогда-то я и построил Машинку.

На кладбище динозавров гулял ветер, песок шуршал среди костей и зеленые ящерки прятались в пустых глазницах. А древние хвощи и папоротники медленно превращались в уголь. Им на смену шли голосеменные, то есть елки, на елках сидели белки и занимались черт знает чем, а потом прибежали волки, они гонялись за зайцами, зайцы верещали, а волки скулили — было очень смешно, и утром я рассмеялся, беззаботно и громко, как в детстве.

— Сегодня будет славный день, — сказал я Джин за завтраком.

— Возможно, но, боюсь, ты проведешь его без меня, — мрачно ответила она, ковыряясь в омлете.

— Нет, Джин, с тобой. Сегодня у нас будет прощальный ужин. Я купил «бифитер». Это ведь, кажется, твой любимый виски?

— Пожалуй, — ответила она, смягчаясь, и добавила с улыбкой. — Так значит, надеремся на прощанье?

— На прощанье, — сказал я.

Итак, странный праздник Хэллоуин.

На улице уже стемнело. Мы сидели в номере; неторопливо ужинали и не спеша пили; говорили о разном. В углу около двери спокойно дремала Машинка.

Было очень уютно и мне стало немного жаль, что совсем скоро покой будет нарушен. И все-таки я с нетерпением ждал этого.

Наконец, на улице скрипнули тормоза. Потом еще и еще. Джин не обратила на это ни малейшего внимания, увлеченная болтовней, но Машинка стала потихоньку заводиться. «Моя ты хорошая», — подумал я, когда в дверь постучали.

«Откройте, Федеральное Бюро Расследований!» — раздался деловитый голос.

Джин растеряно глянула на меня. Я улыбнулся и крикнул: «Добро пожаловать, у нас не заперто!» Дверь отворилась, и в номер вошел никто иной, как специальный агент Х. Смит. В руке он держал здоровенный автоматический пистолет, а лицо его источало искреннюю радость. Машинку, оказавшуюся за его спиной, он, естественно, не заметил, идиот.

— Мистер отчасти Фарвуд — отчасти Тайри Рекс, если не ошибаюсь? — вежливо осведомился он.

— Ошибаетесь, с сегодняшнего утра меня зовут Тони Милн. По-моему, тоже неплохо, а?

— Неплохо, Фарвуд, неплохо. Но, так или иначе, вы арестованы. Кстати, хочу сказать, что гостиница весьма тщательно оцеплена.

— Ну, это поправимо, — сказал я.

— Вот как? — сказал Смит.

— Чик-чик, — сказала Машинка.

— Ч-черт, — сказала Джин, и я остался в обществе двух трупов. Смит, уже падая, нажал на курок и короткая очередь прогулялась по номеру. Пули разбили оконные стекла, попали в бутылку «бифитера» и одна из них вошла в Джин. Вошла очень удачно, по крайней мере, мучиться ей не пришлось.