Хедвиг наконец-то идёт в школу! - [4]
А дома всё ещё грустнее. Учитель успел позвонить маме и рассказать про жеребца. Мама бледна как мел.
Перед тем как учитель позвонил, мама обтягивала кресло, которое собиралась отдать Хедвиг. Ткань Хедвиг выбирала сама — с банановым узором. Но теперь мама не хочет доводить дело до конца, а хочет выкинуть кресло на помойку.
— Как ты могла запереть человека в сарае? — ужасается она. Никогда ещё Хедвиг не видела её такой огорчённой.
Мама молча уходит. Посреди комнаты глупо стоит недоделанное кресло с бананами на сиденье.
Хедвиг выбегает на холод. Куртка, на ногах резиновые сапоги, на голове шапка с помпоном.
Солнце садится за горизонт. Хедвиг входит в лес. Ещё немного, и она исчезнет.
Еловые ветки хрустят под ногами. Хедвиг идёт быстро. Помпон на шапке скачет из стороны в сторону, слёзы падают в мох.
Маме она больше не нужна. И папе тоже. Хедвиг никогда не увидит ни Мерси, ни Гавану, ни Тощего, ни Линду. Она уйдёт далеко-далеко, чтобы избавить их от себя. Под ногами лежат жёлтые скользкие листья.
Забравшись глубоко в лес, она садится на землю спиной к дереву. Щёки полосатые от слёз. Темнота подкрадывается всё ближе…
И тут Хедвиг становится жутко страшно!
Она и не знала, что темнота может быть такой чёрной. Как будто тебе завязали глаза. От ужаса Хедвиг не может пошевелиться. На небе светят маленькие холодные звёзды, но внизу всё темно, как в подземелье.
Хедвиг слышит разные звуки. Вокруг кто-то шастает и шипит. Наверно, волки!
— MAMA-A-A! — Хедвиг вскакивает и бежит домой. Она спотыкается о кочки и ветки, кричит, пока не теряет голос. Хедвиг бежит — сто миль, а может быть, тысячу! Лес никак не кончается. Она потерялась. Деревья хватают её за одежду, сапоги чавкают и натирают ноги. Хедвиг бежит и бежит, но вдруг останавливается.
На полянке стоит избушка. В окнах свет. Домик старенький, красного цвета и совсем одинокий, по соседству никаких других домов. Сердце Хедвиг колотится, она смотрит по сторонам. На самом деле ей хочется к себе домой, но она знает, что дороги ей в жизни не найти.
Она поднимается на каменное крыльцо и стучит в дверь. Никто не открывает. Хедвиг стучит громче. Внутри так же тихо.
Тогда она садится на ступеньки и ждёт. Лучше она просидит тут всю ночь, чем снова вернётся в лес. Подходит кошка и трётся о её ноги. Они долго сидят рядом и смотрят друг на друга. Наконец дверь за спиной открывается. Через узенькую щёлку выглядывает сморщенный старик.
— Можно к вам зайти? — вставая, спрашивает Хедвиг. — Мне надо позвонить.
Сперва старик говорит «нет». Пусть звонит в другом месте, он не любит, когда к нему приходят незнакомцы. Даже если им всего семь лет.
Тогда Хедвиг закрывает лицо руками и начинает плакать. Кажется, что уши у старика сейчас скрутятся в трубочки и отсохнут.
— Тш-ш! — шикает он, но Хедвиг никак не может успокоиться и плачет ещё громче.
В конце концов старик не выдерживает и впускает её в маленькую жёлтую кухоньку. На окне горит одинокая лампа. Пахнет овощным пюре и затхлостью. Вязаные занавески грязные, пол липкий.
У старика длинная жидкая борода. Он живёт в лесу, один со своими кошками. Их у него пятьдесят восемь. Котики повсюду. На полу, на столе, на стульях, на печке и в раковине. Даже в печке, за приоткрытой дверцей, сидит рыжая кошка и лижет лапу. Старик шаркающей походкой идёт к полке с телефоном и, проходя мимо котики в печке, гладит её. Потом снимает с полки телефон.
— Номер знаешь? — тоненьким голоском спрашивает он Хедвиг.
— Да, — говорит Хедвиг. Телефон чёрный и очень тяжёлый. Скоро она услышит мамин голос.
Но на другом конце никто не отвечает. Гудок звучит за гудком — десять сигналов, одиннадцать, двенадцать. Никто не берёт трубку и не говорит «алло».
Они не хотят с ней говорить! Они так рассердились, что никогда в жизни не будут с ней разговаривать! Хедвиг роняет трубку, кошки шипят и разбегаются. Она никогда не сможет вернуться домой. Хедвиг ревёт так, что старик в отчаянии хватается за голову.
— Тш-тш-тш, — успокаивает он Хедвиг, и его длинные брови складываются гармошкой. — Не так громко, пожалуйста. Как тебя звать?
— Хедвиг, — захлёбываясь, говорит Хедвиг.
Старик шамкает ртом.
— Где ты живёшь? — спрашивает он.
— В Доме на лугу.
Старик подходит к шкафу и снимает с крючка керосиновую лампу. Потом влезает в сапоги, надевает шапку и сжимает руку Хедвиг в своём сухом сморщенном кулачке.
— Это недалеко, — говорит он, распахивая дверь в темноту. Рыжая кошка так и остаётся сидеть в печке.
Вдоль тропинки тянутся высокие заросли. Лампа болтается из стороны в сторону и позвякивает. Берёзы пляшут в жёлтом свете, а под ногами прогибаются увядшие стебли крапивы. Старик мчится вперёд как лось. Хедвиг совсем запыхалась. Он крепко сжимает её руку.
— Скоро будешь дома, — говорит он.
Вот и гравийная дорожка, ведущая к дому. Хедвиг сразу узнала её, хотя вокруг темным-темно. Окно на кухне светится как тёплый квадратный глазок, а навстречу им выходит кто-то с фонариком в руке.
— Папа! — кричит Хедвиг и бежит вперёд.
Но это не папа. Это сосед Альф. Они с мамой и папой прочёсывали лес в поисках Хедвиг. Вот почему они не отвечали на звонки!
