Флотилия покинула Вентисух и направилась по прямой к городу Кетна. Чуть позднее ветер изменился, спустили паруса. Облака, предвестники сезона дождей, закрыли лицо Ресу; море стало неспокойным; гребцам пришлось удвоить свои усилия, чтобы сохранить ту же скорость; они сменялись каждый час. Затем обрушились дожди. Симари принесла в жертву Пикабес еще одного поросенка. Шторм, продлившийся сутки, был для Хэдона сущим адом. Его одолела морская болезнь, большую часть времени он проводил у перил, отдавая морю свинину, съеденную утром. Хевако заливался смехом, глядя на эту картину, но не прошло и полчаса, как он сам повис на перилах сбоку от Хэдона…
К тому времени, как в пределах видимости появилась Кетна, Хэдон поправился, но поклялся, что никогда больше не станет рассматривать военно-морское дело как профессию. Кетна — город со стенами из белого камня, темными башнями и куполами, разместилась на вершине скалы, расположенной на пятьсот футов выше порта. Правители города платили дань Кхокарсе, но сами своевольно устанавливали прибрежные порядки. Каждое торговое судно, проходящее через пролив, было обязано платить большой налог за право пройти по нему. Официальные лица Кетны даже не беспокоились о том, чтобы скрыть свое высокомерие. Они обращались с кхокарсанским флотом так, будто он пришел из покоренной ими области.
— Если бы наш король бросил заниматься строительством великой башни, — говорил капитан, — и больше внимания стал бы уделять текущим делам, он мог бы преподать кетнанцам кровавый урок. Их необходимо проучить самым жестоким образом. Кетне ничего не стоит одной рукой платить Минруту дань, а другой — отбирать ее у него же. Почему мы должны платить налог этим гиенам?
В самом деле, почему? Хэдон задумался. Но его внимание отвлекали более важные заботы… Завуалированные насмешки Хевако и его подлые хитрости были нацеливались на то, чтобы Хэдон взорвался. Он даже подумывал пожаловаться жрице, чтобы она наложила запрет на разговоры между ним и Хевако. Он чувствовал, однако, что это недостойно мужчины, даже если и является рациональным решением проблемы. Хэдон не мог вызвать Хевако на дуэль, поскольку драки между соревнующимися запрещались. Это было мудрое правило, поскольку в прежние времена многие участники соревнований учиняли драки с целью устранения своих соперников еще до начала Игр. Даже если такого правила не существовало бы, тот, кого вызывали на дуэль, имел право выбирать оружие, но Хевако был не настолько глуп, чтобы выбрать мечи. Скорее всего он выбрал бы рукопашный бой, а Хэдон понимал, что проиграет. Конечно, ему, видимо, придется бороться с Хевако во время Игр, но это будет только ради победы.
Однажды ночью, до того, как они должны были войти в пролив, Хэдон, проснувшись, обнаружил, что его обмазали свиным навозом. Некоторое время он сидел тихо, раздумывая, несмотря на душившую его ярость, а затем вышел наружу, чтобы зачерпнуть ведром воды из моря и отмыться. Вернувшись, он бросил взгляд на Хевако. Казалось, что этот похожий на гиппопотама парень спал. Он храпел, но Хэдон полагал, что Хевако притворяется, а на самом деле про себя смеется. Хэдон заставил себя лечь и немного погодя уснул.
Однако он проснулся и был уже на ногах раньше всех своих соседей по койкам. Хэдон прошел на камбуз, обнаружил при этом, что все повара спустились в трюм, наскоро позавтракал хлебом, сваренными вкрутую утиными яйцами и холодным супом из окры. Затем, взяв ведро, спустился в трюм. Появился Хэдон в то время, когда били барабаны, будя утреннюю смену. Он отвел в сторону всех соседей по каюте, кроме Хевако, и сказал им несколько тихих, но горячих слов. Они захихикали и поклялись молчать. Двое из них пообещали задержать Хевако на минутку или около того, “случайно” пролив на него горячий суп. Никто из них не любил этого неприветливого, высокомерного человека. Более того, все полагали, что будет только справедливо, если Хэдон отплатит Хевако тем же.
Хевако пришел на весла поздно, ноги его покраснели от легкого ожога. Бранясь и клянясь отомстить тем, кто пролил на него суп, отомстить, как только они прибудут на Игры, он опустился на скамью. Его соседи по каюте уже заняли свои места, а человек, которого он должен был сменить, пребывал во гневе из-за задержки Хевако. Хевако схватился за ручку весла, затем выругался и зашипел, но тут раздался звук первого удара гонга рулевого, и ему ничего не оставалось, как остаться на своем месте.
Таро, который был напарником Хевако, стал жаловаться, что, хотя подшутили над Хевако, страдать придется всем.
— Вонь разнесется на милю кругом, мутить будет не только одного Хевако.
— Да, но в этом окажутся лишь руки Хевако.
Хевако пришлось свести все свое негодование и ярость к тихому мычанию, но спустя две минуты он решил, что с него достаточно. Громким голосом он потребовал замены. Рулевой с гонгом прокричал ему в ответ, чтобы тот вел себя тихо и что у него был такой шанс во время сигнала к медицинскому осмотру. Хевако ответил ему оскорблением. Рулевой крикнул ему, что если он услышит от него еще хоть одно слово, тот предстанет перед капитаном и подвергнется порке.