Хазарский пленник - [125]

Вернулась в горячо натопленное помещение, проходя мимо стола с напитками, прихватила глиняный четвертак, зачерпнула квасу, выпила и громко похвалила. Оглядела женщин. Никто не придал значения её словам. Молча трудятся. Тоже стараются угодить изуверу.

Снова прихватила кружку, поднесла к своему столу и решительно наполнила настойкой. Флягу тут же прибрала прочь, а напиток мимоходом плеснула в горшок. И ждала, пока горшок с квасом появится на столе, перед ним, врагом несчастных и гонимых! Перед князем-братоубийцей! Ему по заслугам!

А она сбежит. Купец обещал прикрыть кожами, вывезти за город, а позднее прислать дядюшку. Вытерпеть день под слоем солёной слизкой кожи нелегко, но она справится. Она всё выдержит. Потому что страдает за свой народ! За свой обездоленный народ! Она выдержит... лишь бы он выпил!

Крутобор не успел к ужину, но ждать до утра не смог. Постучался к Ольге в дом, едва не за полночь. Двери открыли, поглядели осуждающе, а он возьми и брякни:

— Я свататься пришёл.

Переступил порог, а Ольга тут как тут, стоит у стола, усмехается. Руки в тревоге сплетают косу, поправляя распущенные на ночь волосы.

— Да разве ж так сватают? — возмутилась мать. Однако отступила, пропуская гостя в горницу, кивнула: — Садись, герой! Есть-то будешь? Раздевайся, промок совсем.

Вскоре они остались одни.

— Ты кого пришлёшь? — спросила Ольга, подавая на стол горшок гречневой каши, что ещё не успела остыть, да прожаренные свиные шкварки с луком. И пояснила: — Князя не проси! Матушка не отдаст!

— Князя? — удивился Крутко. — До сватанья ли князю?

Он поспешно рассказал девушке о похищении Рахили, о вечернем суде и предстоящих карах. Маленькая свеча быстро догорала, проливая на столешницу вощёную лужицу, склоняя фитиль на одну сторону, как подсолнух, повернувший головку вслед солнцу.

— Так пойдёшь за меня? — спросил Крутко девушку, понимая, что говорит лишнее.

— До утра подумаю, — ответила та с улыбкой и протянула чашу с домашним квасом. В каждой семье квас готовят особо, гордясь собственными рецептами. Не дивно, что иной квас вкусней вина.

— Думай, Ольга, думай. — Гость кивнул и неторопливо принялся рассказывать про поход, про земли дунайские, про городки и посёлки болгар. Признался, что часто вспоминал Ольгу, хотя меж ними и не было ничего. — Я уже не так молод, повидал всякого. Думаю, пора жить как всё, чтоб жена ждала, чтоб дите бегало по двору да таскало за хвост пыльного полкана. Кажется, коль до сей поры не погиб, знать, так угодно богам. Уже не гридень, не простой дружинник, по глупости не спешу голову подставлять, верно?

Крутко поднялся. Прихватил плащ, памятный плащ катафракта, добытый в бою под Переяславцем, и отступил к дверям.

— Погоди. — Ольга оторвала свечу, прикрыла ладошкой и вывела гостя в махонькие сени, где на стенах висели тёплые зипуны, плетёные корзины и всякая хозяйская мелочь. Свеча всё же погасла, и в темноте, едва приоткрыв дверь, Крутко ощутил ласковое прикосновение девичьей руки к своей груди. Ему показалось, что Ольга придержала его, коснувшись неспроста. Что-то похожее незримой искорке согрело грудь, всколыхнув невысказанные надежды, руки протянулись в темноту, и молодые тела прильнули друг к другу, удивляясь силе страсти, которая охватила их. Ольга забыла и о матери, чутко прислушивающейся сейчас к их голосам, и о прислуге, спавшей в другой половине дома, где на зиму укрывали корову и маленьких игривых ягнят, и о девичьей скромности, которой так часто хвалилась перед подругами, шептавшими о своих шалостях. А Крутобор, смелый воин, уже знавший женщин, с недоумением ощущал, что горячие, неумелые поцелуи лишают его разума, и тело сильной, гибкой девушки манит сильней, чем всё, что было ранее. Когда ещё он дрожал, подобно юноше, прикоснувшись к упругой спине, вдыхая запах волос невидимой красавицы? Довольно лёгкого дыхания, согревающего шею, тихого стона, когда рука ложится на сосок, прижимаясь к нетронутой груди, чтобы забыть всё на свете и с нетерпением ждать одного — скорой свадьбы!

Глава шестнадцатая СВИДАНИЕ С АНАСТАСИЕЙ

Остров Принкипи кажется игрушечным, когда глядишь на него с палубы торгового судна. В прибрежных водах легко разглядеть глубины, а места коралловых мелей видятся зеленоватыми, не столь тёмными, и капитану несложно причалить в бухте, избегая ударов в днище. Мягкие волны лижут мелкую гальку берега, но в двух шагах от солёной пены зеленеют деревья, кусты, расползается по склонам трава.

Калокир вырвался в монастырь тайно, чего никогда не позволил бы себе ранее. Узнай император о его визите — и приговор не заставит себя ждать. Но в последнее время Калокир всё чаще совершал поступки, не подвластные логике, может, потому что долго жил в славянских землях и проникся чуждым духом. Так и сейчас решился, подумав — семь бед, один ответ. Чего ему страшиться теперь? Всё висит на волоске. И волосок этот в руках хворого императора.

Но у императора есть недруги. Есть жаждущие мести. Анастасия одна из них. Потому и надумал навестить опальную красавицу.

Стены монастыря всё ещё крепки, строились добротно, в надежде на спасение от морских разбойников, да не пригодились. Кому нужен женский монастырь? Что тут добудешь? Чем разживёшься? По стенам ползёт зелёный мох, в щелях пускают корни мелкие деревья, и листва их колышется над головой путников, шагающих к воротам.