Хазарат - [3]

Правда, люди на обочинах рядом со своими покойниками… Откуда столько покойников?

Телок с медведем не бодается, ему дай бог ноги унести…

Телок, телок… или телушка, что ли. Да, совершенно стеклянный был глаз.

— Ковригин!

Артем вскинул взгляд.

Лейтенант Брячихин сердито смотрел на него.

— Спишь?! Что я сказал сейчас?

— Никак нет, товарищ лейтенант! Учебная операция в Хазаратском ущелье!

— Учебная операция в Хазаратском ущелье, — недовольно повторил лейтенант Брячихин и как мог строго оглядел свою группу.

Затем откашлялся (для солидности, которой, он знал, ему так не хватало) и продолжил:

— Значит, так. Цель учебной операции. Значит, разъясняю. При входе в Хазаратское ущелье стоит пост афганских войск… вот здесь. Выше по ущелью расположен кишлак Хазарат… вот здесь, значит. По данным разведки, на ночь духи выставляют в кишлаке свое охранение. В составе до десяти человек. С целью препятствовать… э-э-э… ну, чтобы, значит, афганские или советские войска не прошли вглубь ущелья.

ШАФДАРА, 29 МАЯ 1984 г.

Брячихин водил по карте карандашом или просто обрисовывал мыслимые им линии, помахивая рукой вдоль и поперек Ништяк-горы, угрюмо супившейся на фоне вечернего неба. (В первый день по прибытии кто-то, кинув взгляд на ее мрачную тушу, произнес потрясенно: «Во ништяк гора!» — да так и прилипло.)

При этом он то и дело окидывал взглядом сосредоточенные лица бойцов и досадливо морщился. Но раздражал его не личный состав группы, а то, что сам он слишком часто произносит слово-паразит «значит», которое, увы, ничего не значит. Когда речь шла о пустяках, оно ему почти не досаждало; но если нужно собраться, сосредоточиться и толковать о вещах серьезных, так опять вылезало, проклятое, будто масляное пятно из-под свежей побелки. В училище из-за этого сколько нарядов лишних получил!

— Первой роте поставлена, значит, задача — обнаружить указанный пост мятежников и решительно уничтожить. Две другие роты батальона осуществляют прикрытие. Заняв ближайшие высоты, — Брячихин снова коснулся карты карандашом, очертив кружок, — вот эту, значит… и, значит, эту…

Лейтенант замолчал и с сомнением посмотрел на каждого из своих бойцов — будто оценивая, на самом ли деле его понимают. Так или иначе, слушали внимательно.

— Теперь, значит, так, — удовлетворенно сказал Брячихин. — Наши действия. Выступаем перед рассветом. Переправляемся на другую сторону. На пароме, значит. На афганском. Затем батальон продвигается до поста афганской армии. Группе не растягиваться, сразу говорю! Собранно шагать, компактно, а не так, значит, чтоб шаляй-валяй! За постом вторая и третья роты направляются сюда… и, значит, сюда… на указанные им позиции. А первая — наша, значит, рота — продолжает движение к кишлаку Хазарат.

Матросов восторженно стукнул себя кулаком по коленке, и Артем, взглянув, удивился, что глаза у него буквально светятся: будто снова увидел вертолеты. Впрочем, он и сам чувствовал неожиданные наплывы азартного возбуждения.

— Прочесав кишлак и уничтожив, значит, пост мятежников… — лейтенант замолчал, нахмурился и сказал с нажимом, подчеркнув фразу движением карандаша, — если таковой там, значит, обнаружится!.. рота покидает район боевых действий. И возвращается под прикрытие поста «зеленых». Что еще? — спросил он сам себя, секунду подумал и заключил: — В общем, всем проявлять внимательность. Кому что не ясно? Вопросы!

Понятное дело, вылез, как всегда, один Прямчуков:

— Разрешите?.. Товарищ лейтенант, если рота должна уничтожить пост и не исключены другие боестолкновения, то почему операция называется учебной?

— Почему, значит, операция называется учебной, — повторил лейтенант тоном, который однозначно показывал, что следующей же фразой он бодро разъяснит то, что и так ясно всем, кроме одного никчемного баламута.

Однако лейтенант не мог разъяснить, поскольку сам не вполне понимал суть дела.

Более того, он спрашивал об этом у командира роты капитана Розочкина, полчаса назад доводившего задачу до командиров групп. Возможно, Брячихин облек свой вопрос в слишком пространную форму и именно это не понравилось ротному: дескать, значит, ведь если операция учебная, то и душманы должны быть учебными, а если, значит, душманы боевые, то какой же тогда, значит, является операция?

Розочкин хмыкнул и, саркастически щурясь, ответил:

— А что, лейтенант, если душманы такие боевые, так нам, может, и не ходить к ним? Пусть уж как-нибудь сами по себе?

Этот встречный вопрос, конечно, относился к делу еще меньше, чем заданный перед ним прямой, но если бы лейтенант Брячихин не боялся показаться смешным (а еще пуще — чтобы кто-нибудь вообразил, будто он чего-то боится), то, конечно, нашелся бы с ответом. Но все присутствующие усмехнулись словам капитана, а лейтенант Сергученко, главный в роте шутник и горлопан, качая головой так, будто Брячихин сморозил несусветную глупость, повторил:

— Боевые душманы! Вот ты даешь! Душманы боевые!

И Брячихин тоже рассмеялся и тоже покачал головой — мол, надо же, на самом деле! что за ерунда!

— В общем, хоть горшком назови, только сам себя веди по-боевому! — заключил Розочкин.

А замполит Семибратов (черт его принес в тот момент в роту) тут же пояснил — вроде как всем, но смотрел при этом, неодобрительно щурясь, исключительно на Брячихина, — что возможная боевая составляющая операции совершенно не отменяет ее учебной составляющей. И что личному составу батальона предстоит еще многому научиться, чтобы выйти на рубежи отличной боевой и политической подготовки.