Хайм - [6]

Как и снаружи, тут есть свои гуччи и диоры; имея нужный талант, вы можете нешуточно разбогатеть. К несчастью, я начисто обделен умением рисовать, дизайнер из меня никудышный, архитектор никакой, а именно эти профессии ценятся в Хайме превыше всего. Кто-то ведь должен изображать все эти пейзажи, виллы, городские улицы, автомобили на улицах, интерьер баров и жилых комнат… Каждый рисунок стоит денег, и на всё находятся покупатели. Кстати, о деньгах: местная валюта – хайлер – на сегодняшний день соответствует примерно одному американскому центу. Еще полгода назад она котировалась вчетверо дешевле.

Администрация Хайма продает виртуальные участки, чья стоимость постоянно растет. Земельные магнаты и спекулянты недвижимостью скупают пустое пространство, нанимают топографов, живописцев, чертежников, и те немедленно приступают к делу. Проходит месяц-другой – и в буквальном смысле из ничего вырастают горы, долины, появляется река, и мост через реку, и дорога, повторяющая изгибы реки, и машины на дороге… Все это оценивается реальными деньгами, а значит, и становится реальностью: вон ту очаровательную травянистую лужайку на берегу продают всего-навсего за четыреста тысяч хайлеров. Хотите – покупайте, нанимайте архитектора, дизайнера, стройте дом своей мечты, приглашайте гостей на новоселье. А через год администрация разрешит учредить в выросшем по соседству городе аэропорт, и стоимость вашей виллы сразу вырастет как минимум десятикратно.

Такова она, жизнь в Хайме – иногда здесь приходится вертеться не меньше, чем снаружи… Не то чтобы я когда-нибудь бывал там, в наружном мире, да и желания такого не испытываю. Если судить по Ее рассказам, мир вне Хайма полон омерзительных гадостей, зла и преднамеренного обмана. Снаружи с людьми происходят странные вещи: они болеют, старятся и умирают. Доходит даже до того, что они убивают друг друга! Предвижу недоумение своих соседей по Хайму: болеть, стариться, умирать, убивать… – в здешнем словаре эти глаголы попросту отсутствуют. Мне тоже трудно было представить себе, что они означают, и я попросил у Нее объяснений. Она заплакала и сказала, что смерть – это полное исчезновение человека, наподобие стирания аккаунта в Хайме.

Сначала я не поверил: дело в том, что в Хайме насильственно стереть аккаунт может только администрация. Но зачем администрации уничтожать собственных клиентов? Где тут логика? В ответ Она только пожала плечами: мол, не хочешь – не верь. Странно, не правда ли?

Честно говоря, мне было бы вовсе до лампочки происходящее снаружи, когда бы не одно печальное обстоятельство: каждый житель Хайма полностью зависит как минимум от одного снаружиста. К примеру, лично я накрепко связан с Нею, этой толстой уродливой заикой. Это ведь Она создала мой аккаунт. Она одолжила мне денег на первое устройство – на одежду, пластические операции, поиски работы. Она ежедневно вызывает меня из небытия, включая свой компьютер и заходя в Хайм. Не будь Ее, не было бы и Найта. Эта унизительная зависимость крайне неприятна сама по себе, но неопределенность будущего делает ее и вовсе невыносимой. Ведь если снаружи безумствует нелогичная, внезапная смерть, то рано или поздно и моя Она просто исчезнет и больше никогда не подойдет к клавиатуре. Это бы еще ладно, но получается, что вместе с Нею исчезну и я, Найт!

Почему? За что? Это просто не укладывалось в моей голове. Ладно, думал я, допустим, снаружи действуют свои законы – дикие, преступные, античеловеческие, чужие. Ну и черт с ними, пускай себе пожирают друг друга, пока не исчезнут окончательно. Но у нас-то в Хайме всё устроено совершенно иначе! Здесь нет ни смертей, ни болезней, ни старости! Отчего же тогда мы должны расплачиваться за нелепые порядки снаружистов? Зачем? И снова Она лишь беспомощно пожала плечами: мол, откуда мне знать?

Выходило, что даже сами снаружисты не надеялись что-либо изменить в своей незавидной судьбе – на что же мог рассчитывать я, не имевший ни единого шанса выбраться за пределы Хайма? Эта мысль в какой-то мере успокоила меня; я решил не тратить время на пустые переживания, а сосредоточиться на главной своей задаче – поисках семьи.

Как я уже говорил, мои способности не позволяли рассчитывать на быстрое обогащение; рисовать я не умел, геодезии и архитектуры не знал, спекулировать боялся. Моя уродливая снаружистка порекомендовала мне попробовать себя в области рекламы; удивительно, но этот странный совет пришелся ко двору. Как выяснилось, слова слушались меня, покорно выстраиваясь вдоль строк в звонкие и хлесткие фразы, которые пользовались успехом у рекламодателей. Поработав с месяц-другой в провинциальном рекламном листке, я перебрался в крупную газету, а затем и вовсе открыл собственное агентство.

На этом этапе мне уже не требовалась Ее финансовая помощь и я даже начал потихоньку возвращать ей старые долги, чтобы не чувствовать себя обязанным. Судя по всему, снаружи Ей приходилось несладко – не знаю, на какие средства она жила… – да и жила ли она вообще? Вряд ли слово «жить» подходит к описанию унылого бытия этого расплывшегося, неухоженного, несчастного существа, каким была моя персональная снаружистка. Говорю вам, временами человека просто оторопь берет от одной мысли о том, от кого ему приходится зависеть!