Hassliebe. Афериsт - [111]

Он привык, что отменный секс — отличное лекарство от любых проблем, какими бы глобальными и болезненными они не были. Тревога и страх обычно улетучивались из головы, теряясь в чужих стонах, физическая близость перекрывала все мысли, оставляя только развратное удовольствие, возбуждение и кайф, как от хорошего наркотика, попросту отключая мозг, жаль, правда, что на время. Но сейчас и он не помог.

Очередная рыжеволосая мадам только недавно покинула его комнату, закрывшись в ванной, а ему уже было мерзко и хотелось снова этого драйва, чтобы отключиться. Секс перестал помогать, перестал был способом забыться, и это пугало. Он перестал держать ситуацию в своих руках, предугадывать, быть на шаг впереди, и его это раздражало, злило.

По дороге проехала одинокая машина, и Джонс лениво проводил ее взглядом, поджав губы. Он и сам не понимал, почему все еще цепляется за Эмму, почему не дает ей жить своей жизнью, надоедая, домогаясь, издеваясь и используя ее для своих прихотей. Он уже давно привык, что все женщины — это шлюхи, если только они не начнут доказывать, что они больше, чем просто корм. И вот в Свон этот самый стержень проснулся только пару дней назад, когда она неожиданно дала ему отпор, чем удивила его. Давно такого не было, чтобы девушка в какой-то момент очнулась и начала качать права, показывая, что она не его собственность. Чаще всего все они просто ловили кайф с того, что именно он их трахает, и это всех устраивало. А он презирал их. Презирал за то, что они не уважают себя. А о каком можно говорить уважении к человеку, если он сам себя не уважает? Такие люди превращаются тупо в корм, и им уже бессмысленно качать свои права.

А вот Эмма умудрилась его удивить, совсем неожиданно отшив его, в то время как он уже почти причислил ее к рядам тех самых безликих пустышек, которые годятся только для удовлетворения потребности по первому щелчку. Но тут в ней что-то проснулось, и он понял, что вполне способен уважать ее за стойкость и способность сказать «нет». Это было чем-то новым, интересным, и он не был готов так сразу ее отпустить. Да, он пообещал, что не будет очень сильно ее нервировать, но и просто бросить после всего не мог.

Еще Киллиан понял, что хотел ее, именно сейчас, когда она показала ему стержень, уверенность и силу, а не просто жалкое создание, которое пытается верещать, что его нужно уважать и ценить.

Вдруг в глубине дома раздался щелчок открывающейся двери, и Джонс резко спрыгнул с подоконника, напряженно вглядываясь в темноту, но, увидев знакомую фигуру, облегченно выдохнул, выдавив улыбку, даже почти искреннюю.

— Испугался? — усмехнулся мужчина и вышел из темноты, шагая ровно и уверенно. Лохматые грязноватые волосы, орлиный нос, прямая осанка, вязаный черный свитер и простые черные джинсы.

— Дядя, любишь ты вламываться ко мне в дом, — брюнет подошел к нему и крепко обнял, хлопнув по плечу, — хотя я сам как-то дал тебе ключи, так что, видимо, это моя вина.

— Верно, — кивнул он и опустился на диван, положив ногу на ногу, медленно скользнув взглядом по его лицу, — ты в порядке, Киллиан? Что-то ты слишком напряжен. Я что-то пропустил?

— Нет, просто личные проблемы, Румп, — отмахнулся Джонс, покачав головой, — я сам разберусь.

— Дали от ворот поворот? — усмехнулся мужчина, дернув бровями, и брюнет засмеялся, откинув голову, и провел рукой по подбородку, фыркнув сквозь зубы.

— Так заметно?

— Ну, если учесть, что на полу целых две упаковки, а в ванной, как я понял, минимум одна девушка, значит есть что-то другое, что даже после удавшегося похождения тебя цепляет.

— Никак не привыкну, что ты такой наблюдательный, — ухмыльнулся он. — В любом случае ты прав — меня отшили впервые в жизни, и я пока не решил, как с этим мириться.

— И кто отшил?

— Помнишь, я рассказывал тебе про Эмму?

— А, капитан, — понимающе кивнул Румпель, — это из-за нее ты спрашивал про парня по прозвищу «Голд»? Я ведь так ничего и не нашел.

— Я тоже, и в итоге пришел к выводу, что он сходу придумал эту кличку. Умный сукин сын. Но я должен его найти в любом случае, просто буду искать по-другому.

— А почему ты прямо-таки должен? Ради нее?

— Она вляпалась во все это из-за меня, я втянул ее в это чертово болото, так что я должен хоть чем-то искупить вину, а то совсем хреново становиться от того, что я такое дерьмо. Поэтому я должен хотя бы найти этого ублюдка, через него заказчика и с наслаждением лишить их возможности размножаться, — он блеснул улыбкой, которая практически сразу выключилась. — Но ты ведь пришел явно не для того, чтобы спросить, как я поживаю. Очередное дело?

— Верно, Киллиан, — кивнул он и достал из кармана сложенный в несколько раз листок бумаги, — дело не спешное, но осторожное. Никакой шумихи, возни и улик, но ты, я думаю, уже в курсе.

— Конечно, дядя, — отрешенно отозвался тот, проглядев листок, и убрал его в карман брюк, — кстати, я все время забываю: почему у тебя такое глупое имя? Никогда не хотел сменить?

— Оно оригинально, — он пожал плечами, — моя мамаша была продавщицей в магазине детских книжек, вот как-то и вышло, что меня назвали настолько необычно. Я как-то привык, а с нашей профессией это даже интересно, так что я и не думал поменять его на что-то нормальное — мне и так хорошо. Кстати, — вдруг спохватился Румпель, — я ведь пришел не просто, чтобы передать очередной заказ — у меня есть для тебя предложение.