Харшини - [155]
Единственное, что грызло Дамиана, когда он подъехал представиться своему тестю, было то, что Габлет все-таки успел первым.
Габлет оказался невысоким, крепко сбитым человеком с седеющей бородой и сердитым взглядом, который он явно приберегал для тех, кто отважился связаться с его дочерью. Адрину на этот случай оставили в лагере, невзирая на ее протесты. Харшини пришли к нему на помощь и уговорили ее остаться — им, как и ему, казалось немыслимым позволять беременной женщине соваться на поле боя.
Габлет ждал его на небольшом холме, разглядывая кариенскую армию. Враги уже узнали об их появлении. Такое огромное войско и не может совершать передислокацию незаметно, но сейчас кариенцы просто попусту топтались на одном месте. Кариенские герцоги до сих пор были пленниками в Цитадели, и их войскам остро не хватало дельного руководства.
Дамиан нахмурился, увидев Габлета, сидящего верхом на роскошном черном жеребце, поджидая Высочайшего Принца. В том, что эта поза была тщательно продумана, Дамиан ни на секунду не усомнился. Габлет хотел выставить его просителем. Бросив быстрый взгляд на Нарвелла, скачущего слева, Дамиан спрятал амбиции подальше и поскакал вперед.
— Ваше величество, — произнес Дамиан и коротко поклонился, осадив коня перед королем. Жеребец Дамиана нервно шарахнулся в сторону, почувствовав аромат скакуна Габлета. Чувство юмора не оставило Дамиана, и, утихомиривая расплясавшегося коня, он усмехнулся про себя: «И правда, два жеребца делят территорию, и все тут».
— Я полагаю, что говорю с Вулфблэйдом?
— Вы крайне проницательны, ваше величество.
— Где моя дочь?
— Она в безопасности.
— Замужем за вами? Сомнительно.
Неожиданно Дамиан понял, что король Фардоннии боится встречи с ним еще больше, чем он сам боялся встречи с Габлетом. Ведь этот человек столько раз пытался убить его, а совсем недавно собирался напасть на его страну. У Дамиана были все основания вызвать его на дуэль при первой же встрече. Поняв это, он улыбнулся королю.
— Ваше величество, я уверен, у вас есть что сказать Адрине, и я знаю, что у нее тоже есть что сказать вам. Но давайте на время отложим в сторону наши разногласия и посмотрим, что мы можем сделать с этими кариенцами, если вы не против. — Он не стал дожидаться ответа Габлета. — Это Нарвелл Хоксворд, военлорд Эласапина. Он будет моим связным. Когда начнется битва, харшини неизбежно выйдут из игры и нам придется пользоваться обычными средствами связи. Так как у меня в четыре раза больше войск, чем у вас, к тому же со мной две тысячи защитников, мы возьмем на себя основную тяжесть операции, но любой ваш совет мы примем с радостью. Если вы хотите присоединиться к нам в командном шатре, дайте знать лорду Хоксворду, и он выделит человека, который проводит вас.
В ответ на властное заявление Дамиана Габлет, брызгая слюной, быстро заговорил по-фардоннски, но у Дамиана не было времени выяснять, что он имел в виду. Он развернул жеребца и, вспоминая, как изменился в лице Габлет, с хохотом поскакал к своим войскам.
Со стен Цитадели прозвучал сигнал к атаке, ворота крепости распахнулись, и из них ряд за рядом начали выходить безупречно дисциплинированные медалонские войска, и с ними конные отряды защитников. Пока они выстраивались перед стеной на своем берегу реки Саран, Дамиан пустил вперед свои силы. Его ударные части состояли в основном из конных войск, и они хлынули на равнину, подобно потоку неотвратимой смерти. Он подал следующую команду, и с запада двинулась фардоннская пехота.
А потом они остановились, выжидая.
Шананара настояла на том, чтобы кариенцам была предоставлена возможность сдаться. Только на этом условии ее люди согласились работать связными, доставляя сообщения из Цитадели к идущим на подмогу войскам и обратно.
Дамиан взял подзорную трубу и стал наблюдать, как Тарджа выезжает из главных ворот Цитадели. Всадник рядом с ним был, безусловно, кариенцем — видимо, один из герцогов короля Ясноффа. Тарджа терпеливо ждал, пока тот разглядывал войска, выставленные против кариенской армии. Какое-то время они беседовали, кариенский герцог гневно жестикулировал, а потом развернул своего скакуна и умчался обратно в Цитадель. Дамиан навел объектив на флагшток над воротами. Белый флаг мира торопливо пополз вниз, а на его место взлетел вымпел, украшенный боевыми цветами. По хитрианским войскам прокатился ликующий вопль.
— Кажется, кариенцы не собираются сдаваться, милорд, — отметил Дамиан, с усмешкой поворачиваясь к Альмодавару.
— Какая досада, ваше высочество, — неискренне сокрушился Альмодавар.
— Я полагаю, что раз так, то нам стоит их всех перебить.
— Они не оставляют нам другого выбора, ваше высочество.
Дамиан обернулся.
— Харшини уже отошли?
— Да, ваше высочество. Они удалились с поля, как только увидели, что мы поднимаем боевые флаги.
Дамиан кивнул, передал подзорную трубу помощнику и обнажил свой меч. Ветер донес до него голоса труб защитников, и он махнул рукой, подавая своим войскам сигнал к наступлению.
Битва вышла такая же скверная, как когда-то на северной границе. Кариенцев никто не заставлял драться, но они были деморализованы, голодны и ими фактически никто не командовал. Их бог умер, их командиры скучали в плену во вражеской крепости. Конечно, они приняли бой, но у них не было никакой стратегии. Дамиан постоянно вспоминал, как утихомиривал мятежные толпы, штурмовавшие изнутри ворота Гринхарбора во время осады. Он просто наступал сомкнутым строем — большего и не потребовалось, — постоянно сужая стальное кольцо вокруг кариенского войска, пока те не лишились возможности удирать или маневрировать.
…Сбылось древнее пророчество, которому лучше бы и вовсе не сбываться. Рождено на свет дитя демона — последний из великого, легендарного народа магов. Тот — или та? — кому предстоит навеки изменить судьбу мира и стать оплотом и защитой королевства Медалон. Королевства, долгие столетия процветавшего под властью ордена Сестер-священниц — но ныне переживающего одновременно и нашествие врагов, и восстание язычников-еретиков. Судьбу уже не остановить, ей просто надлежит свершиться! Но — как свершится предначертанное, если дитя демона томится в плену жрецов жестокого черного бога, а медалонские воины, ведущие бесконечные бои с кариенскими захватчиками, не в силах спасти ее? Если даже в сердце ордена Сестер-священниц расцвели безумие, зло и измена, а у врагов Медалона появилась новая могущественная предводительница?
…Сбылось древнее пророчество, которому лучше было бы и вовсе не сбываться. Рождено на свет дитя демона — последний из великого, легендарного народа магов. Тот (или та?) кому предстоит навеки изменить судьбу мира и стать оплотом и защитой королевства Медалон. Королевства, долгие столетия процветавшего под властью ордена Сестер-священниц — но ныне переживающего одновременно и нашествие врагов, и восстание язычников-еретиков. Судьбу же не остановить, ей просто надлежит свершиться!
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.