Харон: Дракон в воротах. Медуза: прыжок тигра - [13]

Неожиданно мне пришло в голову, что разница между мною и властителем лишь в том, что я тружусь во имя закона, а он — или она — вопреки ему. Но, с другой стороны, здесь именно ОН является живым воплощением закона, а вот я — его нарушителем. На редкость симметричная в плане морали ситуация.

Одно только плохо: я изначально оказываюсь в невыгодном положении. Как правило, всю необходимую информацию вкладывают в агента заранее, но на этот раз обычная процедура почему-то не состоялась. Возможно, тому виной четыре различных задания. Излишние сведения существенно затруднили бы передачу информации в мозг исполнителя; придется выкручиваться самому. Да, такого и врагу не пожелаешь. Я не самым ласковым словом помянул тех, кто готовил эту операцию, и в этот момент в камере негромко прозвенел звонок. Я подошел к пищепорту, и навстречу мне выскочил горячий поднос, пластмассовая вилка и такой же нож. Стандартный тюремный сервиз.

Жратва была просто отвратительной, но я и не надеялся на лучшее. Обогащенный витаминами сок, однако, оказался вполне сносным. Я оставил себя легкий стакан из нерастворимого материала, а остальное затолкал обратно в порт, и панель моментально захлопнулась.

Естественные функции организма не поддавались дистанционному контролю и вскоре настойчиво напомнили о себе. На противоположной стене под надписью "туалет" имелось небольшое вытяжное кольцо. Я потянул за него, и панель опустилась, явив моему взору небольшой зонд с тонкими, как бумага, стенками и тянущийся от него жесткий трубопровод. Я уселся, прислонился спиной к панели и, вдохнув поглубже, расслабился.

Все произошло в момент контакта моей задницы с поверхностью сантехнического устройства — и не спрашивайте меня, каким образом, я в инженерии ни бум-бум. Это так же отвратительно, как и программирование, зато позволяет начальству общаться со мной и даже посылать зрительные образы, доступные только мне.

— Надеюсь, с первоначальным шоком вы уже справились. — Особенно потрясало то, что мои тюремщики ничего не слышат и, очевидно, не имеют о нашей беседе ни малейшего представления. — Процесс передачи информации крайне сложен, но не беспокойтесь: вы ее получите. Мы хотели бы дать вашему мозгу достаточно времени, чтобы привыкнуть к новым условиям, но на самом деле нам приходится спешить. Начнем прямо сейчас, ибо перед вами стоит сложная и ответственная задача.

Радостное возбуждение охватило меня. Вызов, вызов…

— Вы будете действовать на Хароне, ближайшей к местному солнцу планете, — продолжал командор. — Если есть во Вселенной место, где нормальные люди становятся психами, а психи чувствуют себя, как в раю, то это Харон. Многое из того, с чем вам предстоит столкнуться, объяснить невозможно. Надо испытать это на собственной шкуре. По-настоящему научить вас ориентироваться на Хароне может только Харон.

Хотя возможности этого устройства весьма ограниченны, для начала мы перешлем вам одну вещь, которая, я думаю, поможет вам, а может, наоборот, окажется совершенно бесполезной. Это физическая и административно-политическая карта планеты, настолько полная, насколько это вообще возможно.

Меня это здорово озадачило. Как столь важная в нашем деле вещь может оказаться бесполезной? Что ж это за планета? Но тут я почувствовал резкую боль, затем приступ головокружения и тошноты и внезапно понял, что полная физическая и политическая карта Харона уже у меня в мозгу.

Затем в меня потекли всевозможные сведения о планете, более подробные, чем во время обычного инструктажа. Около 42 000 километров в диаметре, Харон представлял собой практически идеальную сферу — впрочем, как и остальные планеты Ромба, что уже само по себе необычно.

Гравитационное поле у поверхности составляло 88 процентов от нормального, так что мне предстояло стать чуточку легче и прыгучее. Потребуется время, чтобы приноровиться. Избыток кислорода в атмосфере объяснялся, видимо, ее перенасыщенностью водяными парами.

Ось вращения Харона была заметно наклонена к плоскости орбиты, что в обычных условиях привело бы к резкой смене времен года, но 158 551 000 километров, отделявших планету от раскаленной звезды F-типа, оставляли выбор лишь между жарой, сильной жарой, лютой жарой и сущим адом. На Хароне совершенно отсутствовали полярные снежные шапки, ибо разогретый океан не позволял им образоваться, но в разгар зимы в арктической и антарктической областях возникали льды, так что даже на этой раскаленной планете человек знал, что такое холод. Однако обе области были покрыты водой, и ни о каких поселениях там не могло быть и речи.

Температура на экваторе была почти на грани человеческих возможностей: зачастую она достигала шестидесяти градусов Цельсия, и к тому же уровень солнечной радиации там был слишком высок для человека. Все население Харона — примерно одиннадцать миллионов — размещалось в более высоких широтах, однако и тамошнюю температуру трудно было назвать умеренной — в наиболее населенных районах она превышала пятьдесят градусов в разгар лета и редко опускалась ниже двадцати пяти в самые холодные зимние дни. Три самых больших континента располагались непосредственно на экваторе — и по обе стороны от него — так что людям жилось, как в доменной печи. Местные сутки длились примерно двадцать девять стандартных часов, год состоял из 282 местных суток.