Хардкор - [5]

— Глупо, — сказал Олег.

— Разве? — Я достал у него изо рта сигарету и сунул ему в нагрудный карман. — Хорош курить. Ты никогда не был в игре, когда она завладевает твоим сознанием? Вокруг всё становится настоящим. Только больше красок, больше полноты жизни.

— А ты был? Чувствовал?

— Конечно, и не раз. После этого трудно возвращаться в реальность.

— Но ты же вернулся?

Я промолчал. Складной зонт нашелся на нижней полке в бельевом шкафу. Я проверил, как он раскрывается. У Олега хорошая выдержка. Другой бы уже сходил с ума, зная, что сознание его сына застряло в пространстве Чендлера.

— Быстрее, пожалуйста, — взмолился Олег.

Он вынул из кармана сигарету, повертел в пальцах, нахмурился и спрятал в футляре.

Что запаниковал, Бефстроган? Когда понадобилась помощь, то вернулся к старому другу? О чем ты думал, когда обхаживал Марию у меня за спиной? Узнав об их свадьбе, я представлял, как сдираю костяшки пальцев о его зубы, разбиваю в кровь его жирное лицо,  но время шло, и план возмездия оставался лишь в моей голове, растворившись в одиноких вечерах с выключенным светом и вкусом коньяка. Время безвозвратно уходило, желание становилось всё более блеклым, пока не угасло совсем. В последний раз я встретил их в парке Гагарина, где счастливая семья гуляла вместе с сыном. Я поздоровался и прошел мимо. Не возникло никаких чувств и эмоций.

— Конечно, уже идем, — ответил я, цепляя на плечо спортивную сумку. — Ты прав, надо спешить.

Лифт пришлось ждать долго. Кабина поднималась, скрипя и жалуясь на свое существование. Клавдия Ивановна, как обычно приоткрыв дверь, выгладывала в щелку, и в ее взгляде читалось осуждение моего способа жизни.

***

Олег жил в новом районе, где однотипные многоэтажки обещали удобство, комфорт и демонстрировали общее сходство нашей цивилизации с муравьями. По дороге мы зашли в аптеку. Я купил стандартный набор для зависшего — систему внутривенного питания, ремни для фиксации тела и подгузники для взрослых, заслужив сочувственный взгляд продавщицы. Либо мне это только показалось? При ее работе быстро черствеешь.

Сколько людей зависло в играх на сегодняшний день? Если задуматься и представить, то за стенами людских муравейников чудятся тысячи подключенных к проводам с питательным раствором. Они сидят, словно уже не люди, а растения. Трусы, сбежавшие из этой жизни. Обрекшие своих родных и близких на непрекращающиеся хлопоты, на существование с одной надеждой — когда-нибудь вернуть. Они там, в другом, созданном мире. Им кажется, что жизнь прекрасна. Что смерти нет, и они, после гибели вновь и вновь возвращаются к разноцветным приключениям. Но это лишь пока существует их тело здесь. Сколько найдено высохших трупов тех игроков, которых не обнаружили вовремя?

Из-за зависших не сотрут игры, только перекрывают доступ, который обходят хакеры-проводники. Новые программеры создают новые игры. Вечные полицейские отстреливают их, как бешеных псов. Жизнь идет своим чередом.

В многоэтажке Олега лифтовая кабина была прозрачной. Мы поднялись на седьмой этаж. Мария встретила нас в дверях квартиры.

Она почти не изменилась. Те же светлые волосы, без седины, собранные в тугой пучок на затылке. Тот же цвет помады, что и в молодости. Странно, подумал я, у нее завис сын, а она находит силы наводить макияж. Уж, не для меня ли? Но тут же решил, что не стоит себе льстить. А вот цвет ее глаз я не помнил. Мне казалось, что они были голубыми, но сейчас, в освещении светодиодных ламп, ее заплаканные глаза выглядели серыми, словно небо перед грозой.

— Здравствуй, Маша-растеряша, — сказал я.

Она всё-таки меня поцеловала, едва прикоснувшись губами к щеке.

— Привет, Ламберт.

Духи у нее новые, непривычные, те, что дарил я, пахли по-другому.

— Ежи у себя в комнате.

Мы прошли по длинному темному коридору. В детской оказалось светло. За время нашего подъема дождь закончился, и из-за туч выглянуло солнце. В его лучах сидящий в кресле Ежи выглядел мертвенно бледным. Худющий, он чем-то напоминал меня в детстве, «пигалица», как говорила моя бабушка, когда я приезжал в село «для спасения от родителей, которые морят ребенка голодом». Руки уже пристегнуты ремнями к подлокотникам, чтобы зависший случайно не выдернул из вены иглу — капельница с питательным раствором стояла рядом. На голове, поверх взъерошенных светлых, как и у Марии, волос, нейроинтерфейс, от которого к «квантуму» тянутся провода. Глаза Ежи открыты, зрачки бегают из стороны в сторону, непроизвольно повторяя действия виртуала. Голова нервно дергается, пальцы вздрагивают.

Зачем ты завис, Ёжик? Что тебя заставило подключиться к игре?

Я всегда недоумевал, что толкает людей на такое? Неужели все считают, что их обманывают, когда рассказывают о том, что из игры можно не выйти? Кто-то продержится несколько часов, кому-то достаточно одной минуты. Из врагов перестанут вылетать единицы урона, пропадут индикаторы жизни, исчезнут цифровые характеристики оружия, и виртуальный мир будет восприниматься реальностью. Игра запишет для тебя ложные воспоминания, которые станут новой историей твоей жизни.

Говорят, что работники официальной службы возврата к этому невосприимчивы. Я пробовал к ним устроиться. Не прошел отбор.