Харами - [8]

А это был Косач. Паразит, которого чуть не расстрелял командир разведроты Сабонис. Только этот выпускник Минского военно-политического, вместо работ Ленина трепетно изучавший материалы махновского движения, мог отчебучить такой прикол.

Атмосфера дисциплины с удалением от базы начала убывать. Сначала ее поддерживал страх, но ничего не происходило, и он улетучился. Но я бы не стал делать такие скоропалительные выводы. Все-таки с нами ехали такие крепкие командиры как капитан Скруджев и майор Бугаенко, и, как мне кажется, лейтенант Косач может развлечься в дороге, конечно, если хочет, но когда мы прибудем в район сосредоточения, то свой флажок он конкретно спрячет.

Собственно, так оно и произошло.

К вечеру эта поездка стала меня чрезвычайно доставать. Уже заболел копчик от жесткого сидения, устал вестибюлярный аппарат и гнусная пыль противно скрипела на зубах. Честно говоря, очень хотелось пить. Чего-нибудь холодненького и газированного.

Живописная местность осталась внизу, а здесь начались какие-то голые серые вершины, ни куста, ни травинки, пыльно, пасмурно и мрачно.

Пятницкий устал крутить баранку, «шишига» устала ехать, больные тормоза устали тормозить.

Но вот еще один подъем, и перед нами открылось то ли плато, то ли долина — черт ее разберет, но очень большое ровное место. Похоже, вся техника, обогнавшая нас, уже стояла тут.

«Неужели это Харами?» — подумал я. И был не прав. Это был Ботлих.

— А вон и наши! — закричал Пятницкий, и даже показал своей грязной рукой, где именно.

Я слегка прищурился и угадал фигурку Швецова. Около него крутился мой дорогой Вася, а вот Базаева не было видно. Что ж, если я не последний, это очень хорошо. Меньше вопросов. Строго говоря, Артур всегда слегка подтормаживал, так что ничего удивительного, что он задержался в пути. Может быть, часа два изучал деревья, обвязанные разноцветными ленточками попадались нам такие по пути несколько раз — с него станется.

Мы лихо подрулили к остальным машинам батареи, я выпрыгнул из кабины и с большим удовольствием размял затекшие от долгой дороги ноги. Швецов стоял как будто в легком недоумении, Вася сосредоточенно ковырял в носу, а когда ему это надоело, он стал грызть ногти. Я поддержал сослуживцев: вытащил спичку и начал чистить серу в ушах. Сера была черной от пыли. Я приуныл: воды не было даже в проекте, и бог знает, когда появится. На всякий случай я прихватил с собой вату и пузырек одеколона, чтобы протирать свою несвежую физиономию, но как мне казалось, срок для этого еще не подошел.

— Куда разворачиваться? — бодро спросил я у старших начальников.

Комбат кисло покосился на меня: запах утреннего перегара выветрился, но вид он до сих пор имел болезненный, глаза покраснели, и, судя по тому, как он поворачивал голову, она у него до сих пор болела.

Почему я не предложил ему похмелиться? Трудно сказать. Скорее всего, остановила меня мысль, что, судя по всему, этим вечером Шевцов снова отправится неплохо проводить время, но меня туда, естественно, не пригласят. Так зачем я буду тратить на него собственное лекарство, когда, я уверен в этом, он на меня никогда бы не потратился?

— Никуда не надо. Мы здесь только переночуем, — это как всегда лаконично и по делу объяснил мне ситуацию мой друг Вася.

Я остался стоять на месте, ковыряя носком берца землю, и принялся размышлять о том, чем собственно мне заняться в таком случае. Шевцов что-то негромко сказал Рацу, так что я ничего не услышал, и они быстрым шагом направились к скопищу штабных машин. Их было легко узнать по большому количеству высоких тонких антенн, стоящим на посту у дверей кунгов часовым, а также мельтешению денщиков.

Мне на глаза попалась «таблетка», куда-то лихо удалявшаяся от нашего расположения.

— Хе — хе — хе, — хмыкнул я, — за водкой небось поехали.

Смешок-то вышел у меня кривой и слегка грустный. Они-то поехали, а вот я что должен делать? Давно поджидавший этой минуты кишечник дал первый робкий сигнал. Это было сделано очень во время, и я тут же обеспокоился его ублажением. Тщательно оглядевшись, я заприметил метрах в двухстах от точки моего нахождения некую пещерку в песчаном бугре. Трудно сказать, как она могла образоваться, да и какая, собственно говоря, разница. Я легким шагом устремился в сторону обнаруженной мною пещеры, и обрадованный таким вниманием кишечник разошелся во всю. Мое изящное передвижение превратилось в легкое подобие полугалопа, но чем ближе я подбирался к цели, тем больше во мне росла тревога. Когда же я, уже постанывая и подпрыгивая, добрался до пещеры, то мои нехорошие предчувствия полностью подтвердились. Все ее дно покрывали как мины невыносимо смердящие продукты человеческой жизнедеятельности. Там и шагу-то ступить было некуда, не то что присесть. Вот черт! Обнадеженный ранее, и не желавший более признавать никаких уговоров кишечник сжался так, что я присел прямо там, где стоял, и наплевать мне было на все остальное…

Сходить я решил к Юре Венгру — нашему дивизионному командиру взвода связи. Юра был человеком, приятным во всех отношениях. В славное советское время Юра закончил институт с военной кафедрой, а потом два года прослужил в артиллерийском полку, который существовал ранее на месте нашей бригады. Потом он, естественно, уволился, жил простой гражданской жизнью, но когда Союз пал, а Егор Гайдар поднялся, жить простой гражданской жизнью ему стало несколько затруднительно. Помыкавшись без работы, денег и определенных перспектив, Юра почему-то решил, что армия — это то место, где его ждут с распростертыми объятиями.