Харам Бурум - [75]

Вагон освещала настольная лампа под зеленым абажуром. Лицо сидевшего за столом человека рассмотреть было нельзя – оно пряталось в тени, видны были только кисти рук и обшлага рукавов кителя цвета хаки. Правая рука была неподвижной, словно ее приклеили к зеленому сукну стола, между пальцами левой был зажат остро отточенный красный карандаш. Никиту почему-то взволновал именно он. А еще – отсутствие бумаги. Зачем Москвину карандаш? Может, он захочет воткнуть его в глаз нерадивому офицеру?

– Товарищ Москвин, капитан…

– Не надо кричать, капитан. Со слухом у меня все в порядке. И Москвина здесь нет. Моя фамилия – Субботин.

Человек за столом наклонился. Из тени выплыло лицо, напоминавшее восковую маску. Болезнь явно прогрессировала. Правый глаз был красным от крови из-за лопнувших сосудов, уголок рта сполз вниз, а подбородок подергивался от нервного тика.

– У товарища Москвина сейчас неотложные дела и он любезно позволил мне принять вас в своем штабном вагоне. Лучше места для того, чтобы поговорить с глазу на глаз, не найти во всем метро.

– Так точно, товарищ Субботин, – уже бодрым голосом выздоравливающего больного согласился Никита. – Не найти.

– Речь пойдет о секретной операции. Особо секретной, капитан. И вы примете в ней самое непосредственное участие. Выбор пал на вас и потому, что вы готовите траурный поезд Ильича, и потому, что зарекомендовали себя верным бойцом Коммунистической Партии Московского Метрополитена.

– Готов выполнить любой приказ!

– Я в этом не сомневался. Вам известно, насколько сложно проникнуть в Кремль, а тем более в Мавзолей? Неоднократные попытки добраться до тела вождя мирового пролетариата заканчивались провалами. Погибли наши лучшие люди…

Эйфория, испытанная Никитой в начале разговора, пошла на убыль. Его явно собирались послать туда, откуда никто не возвращался. О Кремле ходили страшные слухи. Но почему именно его? Чем он провинился?!

– Больше ошибок допускать не станем. За телом Владимира Ильича отправятся не просто люди, не просто коммунисты, а суперсолдаты, которым неведомы ни страх, ни телесные недуги. Наши ученые готовы к тому, чтобы производить таких воинов серийно, но… Нам не хватает человеческого материала. Исходные экземпляры должны быть молоды, отличаться хорошим здоровьем, быть развиты физически и умственно. К сожалению, наши концентрационные лагеря располагают только человеческими отбросами, совершенно непригодными для генетической модификации. А жертвовать своими людьми компартия не вправе.

Никита не сдержал вздоха облегчения. Его не станут посылать в Кремль и не отдадут на опыты. Уже неплохо.

– Понимаю.

– Профессор Корбут пытался решить эту проблему самостоятельно, но он просто ученый и ничего не смыслит в военных операциях. Решение пришлось принимать мне и товарищу Москвину. Мы резонно подумали, что позаимствовать людей для опытов можно у других фракций метро. Свою операцию мы назвали «Махно». Догадываетесь, о какой группировке пойдет речь?

– Так точно. Анархисты с «Войковской».

– Да. О тех, кто смеет величать себя анархо-коммунистами. О тех, кто поганит саму светлую идею коммунизма. О тех, кто во сто крат хуже капиталистов Ганзы и фашистов Четвертого рейха. Мы отберем у них лучших бойцов и отправим их на перековку к профессору Корбуту. Время размышлений прошло. Близится годовщина Великой революции, и это заставляет нас действовать с максимальной быстротой и жесткостью. Вам, капитан, выпала великая честь сыграть главную роль в операции «Махно».

– Я возглавлю диверсионную группу?

– Не будет никакой группы. Вы, капитан, отправитесь на станцию «Гуляй-Поле» один. Причем при полном параде. В своей форме.

– Что?!

Красный карандаш покатился по столу. Послышался стук выдвигаемого ящика письменного стола. На стол упала красная папка с черной надписью «Сверхсекретно. Из помещения не выносить».

– Я очень болен и смертельно устал, – тихо произнес Субботин. – Пора в постель. Не дергайся, капитан. У тебя будет отличная легенда. Расскажешь анархистам всю правду об исследованиях Корбута и месторасположении его лаборатории. Эту наживку они заглотят, будь уверен. Подробности операции «Махно» – в этой папке. Вызубришь после моего ухода прямо здесь. Не стесняйся, будь как дома. Может, распорядиться охране насчет чая?

– Слушаюсь, товарищ Субботин.

Сопровождающие вошли сразу. По всей видимости, Субботин нажал какую-то кнопку, спрятанную под столом. Они бережно подняли Субботина и пронесли его к выходу мимо прижавшегося к стене Никиты. Вскоре появился громила с подносом, на котором стоял стакан чая.

Когда Никита остался наедине с чаем и красной папкой, долго не мог понять, где устроиться. Кроме кресла генсека, в штабном вагоне не было стульев.

Капитан обошел вокруг стола. С минуту рассматривал кожаное великолепие, а потом все же решился на великое кощунство – сел в кресло Москвина. Поерзав, чтобы устроиться поудобнее, бережно коснулся пальцами основания настольной лампы, отхлебнул чая и раскрыл папку. Поначалу от волнения буквы прыгали перед глазами. Постепенно все пришло в норму. Никита с наслаждением пил чай, читал и ощущал себя если не самим Москвиным, то, по крайней мере, его ближайшим соратником.