Хаосовершенство - [15]

Когда-то давно, такое ощущение, что в прошлой жизни… в странной, почти позабытой жизни… До той черты, что отрезала…

Стоп! Не о прошлой жизни сейчас речь.

Так вот, когда-то давно Кристиану довелось увлечься онлайнкой «Бесконечное путешествие». Два месяца он зачарованно скользил по сюрреалистическим мирам, созданным чокнутым гением Чи У, увлеченно исследовал каждый уголок фантастических планет и вступал в схватки с пришельцами и чудовищами. Два месяца Кристиан не снимал шлем и не покидал кресло, питаясь через пластиковые трубочки, которые сотрудники игрового клуба услужливо впендюрили ему в вены. Два месяца он пребывал вдали от дома. А потом, когда кредит закончился и его вышвырнули на улицу, настоящий мир показался Кристиану настолько серым, что от тяжелых наркотиков его спасли лишь прохудившиеся финансы.

Нереальным показался мир.

Ненастоящим.

Рехнувшимся в своей пустоте.

Тогда, в почти позабытой ныне прошлой жизни, из навалившейся депрессии Кристиана вытащила работа, любимое дело, которое оказалось увлекательнее вымышленных миров. А теперь, судя по всему, настало время платить по счетам: любимое, мать его, дело загоняло Кристиана в депрессию, плавно подводя к мысли, что окружающий мир стал действительно нереальным. Останавливающие время кадры поражали фотографа неправильностью происходящего. Безмолвные снимки бесстрастно фиксировали будничную жизнь лишенного надежды мира.

Ненастоящего.

Рехнувшегося в своей пустоте.

– За новый день! – провозгласил вернувшийся из туалета толстячок и поднял бокал с настоящим французским шампанским. – Я знаю, он будет клевым!

Кристиан плавно надавил на кнопку. Кадр получился отличным: за спиной надирающегося кутилы отчетливо проступало лицо прилипшего к витрине дорогущего ресторана бродяги. Рваная футболка и грязная борода – прекрасный фон для модного, с сине-зеленым отливом костюма и вислых щек.

Толстяк залпом опустошил бокал. Бродяга, судя по мимике, сопроводил процедуру завистливыми ругательствами. Выскочившие вышибалы пригрозили бездомному шокером, и тот торопливо заковылял вверх по улице. Кристиан опустил камеру.

– За новый клевый день! – радостно подхватила гламурная компания.

Девять человек. Шмотки у всех одинаково дорогие, однако фотограф опытным взглядом разделил тусовщиков на «своих» (для толстенького заводилы) и прихлебателей. Тройка верхолазных отпрысков и свита. Решили покутить в остром, как перец чили, Zwielichtsviertel, а чтобы задницы, на которые ищутся приключения, ненароком не пострадали, вокруг полно телохранителей. Безы в штатском: плечистые и опасные. Кристиана они не тронули, лишь камеру осмотрели: главный вышибала, бывший без, поручился, ему поверили.

– Чую, Zwielichtsviertel скоро совсем перестанет спать, – пробормотал подошедший к фотографу охранник. – Раньше эта братия съезжалась только к вечеру, потом днем стали захаживать, теперь с утра начинают.

– Может, туристы? – дернул плечом Кристиан. – Прикатили в Анклав из какой-нибудь халяльной Гаскони, вот терпения и не хватило.

– Через час еще одну компанию ждем, они Золотой зал сняли. – Вышибала зевнул: – Ты извини, Крис, но те распорядились, чтобы в ресторане ни одного «нюхача» не было.

– ОК.

Кристиан не был «нюхачом», не гонялся за жареными фактами по заказу сетевых ресурсов сомнительной репутации. Его интересовало чистое искусство, однако объяснить это обалдевшим от вседозволенности верхолазским отпрыскам не представлялось возможным.

– Спасибо, что сейчас пустил.

– Ерунда…

Вышибала замолчал, резко обернувшись на звон разбитого стекла – выпивший очередную порцию шампанского толстячок с хохотом метнул бокал в зеркало. Ничего особенного, если вдуматься, но парню показалось мало: с невероятной скоростью за бокалом последовали тарелка, затем еще одна и еще…

– За новый, мать его, день! – Безудержный смех. – За клевый, мать его, день!

– Черт! – Кристиан вновь поднес к глазу видоискатель и дал максимальное приближение. Снимать не собирался, только подтвердить возникшее подозрение. – Да у него передоз!

Глаза толстяка – два блюдца. Веки стремительно наливаются красным, губы – синим, а в их уголках – пена. И посуда, с неестественной скоростью разлетающаяся по залу. Гиперактивность – первая стадия «синдинового» передоза.

– Мать твою! – простонал вышибала. – Хорошо же начинается денек!

Сообразившие, что к чему, телохранители повисли на толстяке, один из них достал шприц, однако в этот момент дело приняло новый оборот.

– Сука! – Одна из «своих» девиц проинспектировала содержимое сумочки, после чего вскочила на ноги и ударила толстяка по голове бутылкой из-под шампанского. – Он спер мой «синдин»!

Окровавленный воришка повалился на пол. Удар остался за пределами его реальности – толстяк продолжал смеяться. Подскочившая девица пинала его ногами, телохранители пытались помешать, третий представитель «золотой молодежи» от души хохотал, свита опасливо переглядывалась.

– «Синдин» стал слишком редок, – негромко произнес вышибала. – Даже для верхолазов.

– Угу. – Фотограф протянул руку. – Пока, Дин.

– Заглядывай как-нибудь.

– Договорились.

– Не заходить? – Пирсон удивленно вытаращился на Еву. – Совсем?