Хаос звезд - [4]

Меня захлестывает волна мрачной грусти, какого-то отчаянного, перехватывающего дыхание ужаса. То, что в наш дом скоро ворвётся новая жизнь, заставляет меня смотреть в лицо своей собственной временности — того, что я пыталась избежать любой ценой. Я заменяема. Совершенно и абсолютно.

Когда выпал мой первый молочный зуб, а это было во время обеда в руинах храма, мама держала его в своей неразлинеенной[1] ладони и улыбалась; её глаза блестели от слёз, и я решила, что в чём-то провинилась.

— Он такой маленький, — сказала она, аккуратно укладывая его в свою сумку. — Когда он появился самым первым, то казался таким большим, сидя в одиночестве в твоей малюсенькой розовой десне. И он был очень-очень острым.

Она дотянулась, чтобы ловко заплести мои длинные волосы в косу, благодаря чему ветер уже не мог задуть их в моё лицо.

Язык метнулся вокруг свежей лунки, и я ощутила лёгкий привкус крови. Я была в восторге от нового ландшафта в своём рту и гордилась тем, что рассталась с молочным зубом.

— Поскорее доедай, сердечко. Нам нужно кое-кому сегодня помочь.

— Почему? — спросила я, хоть и знала ответ. Мы повторяли, чтобы немного позабавиться.

— Потому что это моя работа, а ты мой особый помощник. Нас определяет то, что мы делаем для других, так что… — Она постучала пальцем по моему носу, и, выжидая, приподняла бровь.

— Так что у нас должны быть счастливые, помогающие руки и тогда у нас будут счастливые, помогающие сердца!

Она лучезарно улыбнулась мне, и солнце стало светить ещё ярче вокруг нас в ответ, согревая меня изнутри.

— Ты моя прелестница! Если ты всегда будешь позволять себе любить других, то получишь в ответ больше, чем дашь сама. Именно поэтому я самая счастливая мать из ныне живущих.

— Потому что ты любишь меня. — Я встала и потёрла руками свои голые узловатые колени.

— Потому что я люблю тебя. — Она поцеловала меня в лоб и направилась к грунтовой дороге, которая вела в город Абидос. — У женщины очень болен ребёнок. Мы поможем им обоим. И когда мы вернёмся домой, ты сможешь помочь мне с одной магией, прежде чем пойдёшь повидаться с отцом.

Она пошла быстро, поэтому я побежала, чтобы догнать её. Но моим коротким ножкам было сложно угнаться за ней, и она всё сильнее отдалялась.

А потом я вспоминаю, что мои ноги уже не короткие, а длинные предлинные и мне не шесть лет, и что всё это уже было, но я всё равно не могу бежать. Мои мышцы не слушаются, и перед моими глазами от горизонта ползёт чёрная тьма, которая клубится и поглощает всё на своём пути, приближаясь к моей маме, красивой и не обращающей внимания на опасность. Она вот-вот поглотит её, а я не могу позволить этому случиться.

Тьма будто насмехается надо мной, подступая всё ближе, делая меня соучастником в своей работе, моё бездействие позволяет ей всё разрушить. Я пособник и она знает, что может рассчитывать на меня, ведь я просто смотрю на то, как погибает моя мать.

Я не могу двигаться.

Глава 2

Сколько было богов в Древнем Египте, столько же было версий мифов о них. Чаша терпения Амона-Ра — короля богов, переполнилась от человеческой наглости. Доведённый до ярости, он воззвал к своему Оку, чтобы уничтожить всё человечество. Кем было это Око, способное извести целую расу? Никем иным, как Хаткор, которая в то же время была Сехмет, жестокой и кровожадной богиней разрушения. Она убивала всё, что попадало в её поле зрения, пока Амон-Ра не пожалел о своём гневе. Но Хаткор в лице Сехмет невозможно было остановить. Тогда Амон-Ра собрал всё пиво на земле, окрасил его в красный цвет и оставил там, где, как он знал, она могла его найти. Фокус был в том, чтобы она решила, будто насытилась кровью всего живущего и впала в мирный пьяный угар. Это было больше похоже на Хаткор, которую я знала. Однако история была не их тех, на которых я воспитывалась. Моя мать учила меня на важных примерах. То есть на тех, в которых главной героиней была она сама.

Я издаю стоны, массаж головы нисколько не успокаивает.

— Сколько времени?

— Почти рассвет. Мне нужна твоя помощь с защитными амулетами. Вставай! Быстро, как кролик, сердечко!

Быстро, как кролик. Хотела бы я найти этого кролика, который вдохновил маму на её любимую поговорку и снять с него живьем кожу. Я переворачиваюсь на спину. Моё сердце останавливается, когда я вижу созвездия, изображённые на моём потолке. Несколько лет назад я нарисовала их так, чтобы они поблёскивали чёрным цветом, с помощью мерцающих кристаллов отображая карту звёзд той ночи, когда я родилась. Орион — мой любимец, он всегда прямо над моей кроватью, может наблюдать за мной и защищать. Иногда я пытаюсь вписать себя в созвездие и представляю, как оно будет всегда отражаться в небе.

Я была бы прямо под боком у Ориона. Я улыбаюсь. Я никогда не называю его египетским именем. Это одно из немногих моих удачных восстаний, большей частью потому, что мама не знает об этом.

— Айседора… — Её голос звучит словно песня, но мои мышцы начинают подрагивать, пытаясь изо всех сил подчиниться ей, вопреки моему желанию. С последним вздохом я отбрасываю в сторону своё серебристое одеяло и бреду следом за Исидой.