Хаос времён года - [56]

Кай на цыпочках подходит ко мне сзади, и мы оба слушаем, как падает банка. Спустя, кажется, целую вечность до нас доносится слабое эхо дребезжания на дне.

Приглушенно ругаясь, я потираю лицо. Подниматься по шахте лифта, будучи Временем года, – это одно дело, а вот спускаться по ней, когда ты человек, – все равно что выпрыгнуть из самолета без парашюта. Я смотрю на тяжелые толстые тросы, исчезающие в бездонной темноте. Мы могли бы спуститься по ним на один-два этажа… но на тридцать? Мы непременно устанем, потеряем хватку и рано или поздно упадем.

Кай вытаскивает из рюкзака кусок веревки, без предупреждения берет меня за рубашку и тянет к себе, завязывая веревку в несколько узлов.

– Что ты делаешь? – Я шлепаю ее по рукам, когда она обматывает веревку вокруг моей талии и затягивает узел у меня в паху.

– Привязываю тебя к тросам, чтобы сделать стропу.

– Нет, – протестую я, жалея, что мы решили проникнуть в Обсерваторию не через Зимний портал. – Это очень плохая идея.

– У тебя есть план получше? Это единственный путь вниз. – Она повторяет те же действия со вторым отрезком веревки, создавая стропу вокруг собственной талии. Довольная результатом, подходит к складному столику у двери и смахивает на пол все, что на нем находилось. – Помоги-ка мне с этим, – говорит она, переворачивая стол и складывая его ножки.

Я берусь за другую сторону. Вместе мы помещаем столешницу в разверстую пасть лифтовой шахты. Кай направляет ее вдоль одной стенки, чтобы она не соприкасалась с тросами подъемного механизма, и, уперев в резиновую прослойку с противоположной стороны, обеспечивает некое подобие полочки, закрывающей зияющий провал, потом закидывает рюкзак за спину и надевает лук на плечо. Поставив одну ногу на импровизированный мостик, она проверяет, выдержит ли он ее вес. Меня начинает тошнить, когда на моих глазах она делает осторожный шаг. И еще один, пока, наконец, не оказывается вне досягаемости стен шахты, держась за трос для равновесия.

– Давай же, – говорит Кай дрожащим голосом, – пока я не потеряла самообладание. – С этими словами она обвязывает свободный конец веревки вокруг троса.

Я направляю фонарик в темную дыру под ней.

– Не делай этого, – велит она, с трудом сглатывая. – Не смотри вниз.

– Это безумие. – Я засовываю включенный фонарик в передний карман, направляя луч света в потолок, и, задержав дыхание, осторожно шагаю на стол.

Мы оба замираем, когда он скрипит, слегка прогибаясь под нашим весом.

Я делаю еще один несмелый шаг, стараясь не думать о тридцати этажах под нами, которые, если не повезет, можем преодолеть в свободном падении.

Кай быстро привязывает свободный конец моей веревки к другому тросу – тому, что висит над ее веревкой.

– Это узел трения. Он должен быть достаточно надежным, чтобы удерживать твою стропу…

– Должен быть?

Кай не обращает внимания на прозвучавший в моем голосе надлом.

– Его нужно ослаблять вот так, – поясняет она, демонстрируя технологию спуска. – Соскользнешь на несколько метров вниз, и он снова затянется. Мы не станем торопиться. Если будем спускаться слишком быстро, то веревка перетрется. – Она ждет моего кивка. Меня охватывает паника, когда я понимаю, на что согласился. – Я пойду первой, – продолжает она. – Подожди, пока я тебя позову, а потом спускайся за мной. Медленно, – подчеркивает она.

Кай спрыгивает с платформы и, откинувшись на стропе, соскальзывает вниз на пару метров. Затем ее узел затягивается вокруг троса, останавливая движение вниз. Она кивает мне, одаривая радостной улыбкой, дергает за веревку и начинает спускаться в шахту лифта. Я оглядываюсь на подвал, слушая, как узел Кай затягивается и ослабляется, затягивается и ослабляется, пока ее веревка не исчезает в темноте. Фонарик отбрасывает вокруг меня жуткие тени.

До меня доносится слабый голос. Я наклоняю голову над выступом и понимаю, что звук идет не снизу, а с этажа надо мной. Он становится громче, превращается в грохот сапог, несущихся вниз по лестнице в подвал. Я достаю из кармана фонарик и обеими руками нащупываю выключатель.

– Он в шахте лифта!

Раздается пистолетный выстрел. Я пригибаюсь, и пуля пролетает над моей головой и вонзается в каменную стену, забрызгивая меня осколками. Роняю фонарик, и он падает в шахту. Сам я бросаюсь за ним. Еще один выстрел – и предплечье взрывается болью. Я спрыгиваю со столешницы в зияющую подо мной темноту, прежде чем осознаю, что натворил.

Я падаю, безуспешно пытаясь схватиться за воздух. Моя стропа соскальзывает на несколько сантиметров, потом резко останавливается – в тот самый момент, когда я сжимаю рукой веревку. Сила толчка столь велика, что вызывает дальнейшее падение, и внезапно я снова опускаюсь, обдуваемый холодным воздухом. Веревка скрипит и трется о трос, пока я продолжаю проваливаться в темноту.

Пули отскакивают от стенок шахты над моей головой. Кай выкрикивает инструкции, но я не слышу их из-за выстрелов и визга веревки. Я тянусь к тросу, чтобы замедлить падение, и отдергиваю руки, ободрав кожу с ладоней.

Шахта заполняется запахом горящего нейлона, Кай зовет меня по имени, а я лечу вниз, на катастрофической скорости приближаясь к земле.