Хаос - [80]

Он приземлился на спину Малачи, сбив его с ног в нескольких метрах от врат. Такеши, Анна и я бросились к Мазикиным, которые навалились на Малачи. Ужасное чувство уверенности нахлынуло на меня, когда один из них поднял свои изогнутые острые когти и рубанул их вниз.

Не знаю, достигли ли они цели в итоге. Взрыв лишил моё сознание всяких звуков. Жар окутал меня, а я в молчаливом, ужасном осознании созерцала происходящее. В воздухе кувыркались тела, клубился дым. Мой голос сорвался, когда я попыталась позвать Малачи по имени. Он взорвал последнюю гранату. Прямо там, у врат. Посреди всей этой орды Мазикинов. Он был прямо там. Я поползла вперёд. Вокруг меня проносились люди. А когда дым рассеялся, я увидела улыбки и глаза, полные надежды. Впереди, за дымящимся чёрным кратером, не было ничего, кроме открытого пространства.

Врата были открыты. А Малачи исчез.

ГЛАВА 25

Как преследовавшая нас река, люди хлынули через открытые врата, направляясь к свету по другую сторону купола. Чьи-то руки подняли меня на ноги. Губы Анны и Такеши сложились в слова, которые я не могла расслышать.

— Малачи, — одними губами произнесла я. — Где он?

Они покачали головами.

Я поплелась вперёд, с поддержкой своих товарищей-Стражей. Мои ноги шаркали, мы прошли по неглубокой чёрной воронке и поднялись из неё на другой стороне. Пепел замазал мои пальцы ног, а завитки дыма спиралью поднимались в воздух. Если он был убит, разве он не должен был бы появиться снова здесь, за вратами? Разве он не должен ждать меня?

Я оглядела толпу, все лица расплывались. Люди выбирались из города Мазикинов. Так много лиц проносилось мимо: одни незнакомые, другие смутно знакомые. Я упёрлась пятками, пытаясь замедлить шаг, но Анна и Такеши продолжали тянуть меня к свету. Наконец, я выдернула свои руки из их хватки, мне нужно было найти Малачи прежде, чем я сделаю что-нибудь ещё. Я знала, что он будет ждать меня там. Может быть, он нуждался во мне.

Я стояла на песчаном участке, где впервые вошла в купол. Люди и машины толпились вокруг чёрного кратера. Далёкие крики и вопли наполняли воздух, пока покалеченные, раненые люди бежали, спотыкались и ползли к свободе. Некоторые из них несли других на своих спинах или тащили раненых по песку.

Малачи не было среди них. Его здесь не было. Я оглянулась на щель в куполе, который был разорван, как занавес, рваные края хлопали на ветру пустыни. Снаружи на песке стояла огромная толпа, залитая белым светом, и ещё больше людей приближалось. Мазикины пытались остановить всех, кого могли. В нескольких метрах от нас Мазикин прыгнул на женщину и злобно свернул ей шею, а потом оторвал голову. Я моргнула, ожидая, что она появится в том месте, где я стояла, но всё, что я почувствовала — это лёгкий ветерок, пробежавший по моей щеке.

Купол был открыт. Она больше не была заперта в городе. Её душа была вольна отправиться туда, где ей было место, будь то Святилище или любое другое царство, в котором она нуждалась или которого заслуживала. И это означало, что то же самое произошло и с Малачи, который намеренно взорвал гранату, зная, что превратится в пепел.

Малачи совершил самоубийство.

— О, Боже, — прошептала я.

Был ли он в тёмном городе сейчас? Гнев скрутил меня изнутри, а слёзы обожгли глаза. Я покачнулась на месте, глядя, как Мазикины преследуют отставших.

"Я влюблён в твою силу, в твою решимость, в то, что ты никогда не сдаёшься. И прямо сейчас эти люди нуждаются в этом".

Это были его последние слова, обращённые мне. Это были не помоги мне, найди меня,скорби по мне. Не люби меня, спаси меня, помни меня. Помоги им, сказал он. Это было то, ради чего он пожертвовал собой, почему он страдал. Он мечтал увидеть этих людей на свободе. Вот почему он боролся так долго, так упорно и поплатился такой дорогой ценой. Он искупил свою вину.

Но кое-что осталось незаконченным.

Где бы он сейчас ни был, я знала, чего он хочет. Он никогда бы не оставил эти души, никогда не упал бы на колени и не стал бы горевать, никогда не сдался. И я тоже.

Я вытащила единственный оставшийся у меня нож и побежала обратно в город. Всего в нескольких кварталах от выхода здания сотрясались и рушились, куски купола трескались и рвались, словно какая-то жёсткая ткань. Большинство Мазикинов бежало, но несколько тварей, носивших гордо на себе чёрный треугольник, остались, рубя направо и налево людей, которые пытались прорваться через открытые врата.

— Анна, Такеши! — крикнула я. — Помогите!

Я не стала ждать, придут ли они мне на помощь. Я подскочила к стражу-Мазикину, бросилась ему на спину, вонзила нож в ухо и повалила на землю. Прежде чем я успела подняться на ноги, на меня приземлился ещё один, и я схватилась руками за шею за долю секунды до того, как он полоснул меня по горлу. Я метнулась в сторону, крутанулась и вонзила нож ему между рёбер. Его глаза вылезли из орбит, язык вывалился из пасти. Он ударился о цемент, а мои пальцы стали мокрыми от его крови, когда я вернула свой клинок.

Понятия не имею, скольких Мазикинов убила и скольким людям помогла бежать. Пока город рушился вокруг меня, я превратилась в машину, игнорируя боль в теле и узел отчаяния в сердце, сосредоточившись только на том, чтобы провести каждую живую душу через врата. Такеши и Анна несколько раз пробегали мимо меня, помогая отставшим хромать к свободе, защищая их от отчаявшихся, разбушевавшихся Мазикинов. Я почувствовала слабое тепло благодарности, осознав, что они понимают жертву Малачи.