Ханна - [9]

— У вас новые лошади, — замечает она. Шиффра осталась в доме.

— Разве у тебя нет еще брата? — спрашивает Мендель.

— Симон. Он — не в счет. Он — в школе.

— А ты?

— Я? Я — девочка, и я уже умею читать и писать. Мне не нужна школа. Правда, не нужна.

— Ты много читаешь?

Не удостоив его ответом, она наклоняет голову. Он вспоминает, что у него в тележке книги для чтения и для того чтобы иногда использовать их в качестве сувенира — так, небольшой подарок супруге или дочери торговца по случаю удачной сделки. Он снимает чехол, которым накрыты книги: молитвенники для женщин, еще что-то религиозное, популярные в то время романы «Доброе сердце», «Сердечный долг, или Иосиф».

— Я их уже читала, — пренебрежительно говорит Ханна.

И прежде чем он успевает помешать, эта маленькая упрямая ведьмочка влезает на подножку, жадно начинает рыться в книгах и разочарованно выпрямляется.

— Я их все читала; у всех торговцев одно и то же.

Но затем торжествующий блеск отражается в ее зрачках: она вытаскивает книги, которые Мендель Визокер приготовил для себя, которые он читает сам во время странствий по бескрайним русским равнинам. Он тут же бросает:

— Только не эти. Это мои. К тому же ты еще слишком мала…

Он с тем же успехом мог бы объяснять философию Маймонида своей любимой лошади. Ее реакция не отличалась бы от реакции девчонки. Она разве что не хохочет. С точностью и быстротой коршуна, бросающегося на цыпленка, завладевает она тремя книгами, которыми Мендель дорожит больше всего.

— Что это?

— Все для взрослых. Ты не поймешь.

Она окатывает его презрительно-насмешливым взглядом и тотчас же принимается листать книги. Одна из них — «Парижские тайны» Эжена Сю в немецком переводе Шульмана.

— Ты же не знаешь немецкого, — удрученно произносит Мендель, предчувствуя поражение.

— Вот и выучу, — отвечает Ханна.

Она действительно считает, что аргумент убедительный, соскакивает на землю, крепко прижимая к груди все три книги.

— Не может быть и речи… — начинает Мендель.

Но она делает большие глаза, кокетливо склоняет головку и улыбается.

— Вы мне их дадите на время, не правда ли, Мендель Визокер? — И эта перемена в выражении ее всегда серьезного лица так внезапна и так разительна, что Мендель растроган. Свою роль играют, конечно, воспоминания, особенно два: когда она цеплялась за него, как потерянный котенок, и вопрос, который она задала ему на шестой день после погрома у ручья: «Я некрасивая, да?»

— Только никому не показывай.

— Идет. Я их вам верну в следующий раз.

— Если я еще вернусь сюда.

— Вы вернетесь, — уверенно заявляет она, глядя ему прямо в глаза.

Проезжать через местечко становится для Менделя привычкой. В 1883 году это происходит дважды, весной и осенью. Оба раза он навещает Ханну, ибо приезжает только ради нее. И в дальнейшем каждый год два-три визита.

В 1886-м Шиффра выходит замуж за Боруха Корзера, семидесятидвухлетнего портного. Менделю ясно, что Ханна не возражала против свадьбы, иначе бы она не состоялась. Ханна нелестного мнения о своем отчиме. Менделю она сообщает: «Он так глуп, что однажды сделал ширинку на брюках сбоку». С годами ее юмор становится все более острым. По развитию она постоянно опережает свой возраст. По Эжену Сю в переводе Шульмана она выучила немецкий, знает русский и неплохо — французский. Поскольку Ханна перечитала весь запас его книг, Менделю пришлось обратиться к французской литературе, которую читают в Варшаве только в высших кругах. С тайным желанием сбить спесь с этой «чертовой соплячки» он выбрал сначала Жан-Жака Руссо «Эмиль» и «Трактат о происхождении языков», которые сам пробовал читать и которые повергли его в гипнотический сон. Напрасный труд и полное разочарование: она проглотила Руссо, как вишню. По-французски.

Если считать идиш, иврит и польский, которые знала раньше, то она владеет теперь шестью языками.

Тадеуша все нет. Мендель уже подумывает о том, чтобы в один из приездов в Варшаву найти этого паршивца, схватить за шиворот и притащить в местечко. Пусть она увидит, что ее прекрасный Тадеуш не стоит того, чтобы тратить на него молодость. Он отказывается от своего плана, потому что прекрасно понимает: Ханна не потерпит никакого постороннего вмешательства.

В какой-то момент он серьезно задумывается об эмиграции. Но отказывается от этого: поток эмигрантов слишком велик. Если бы он тоже уехал, сложилось бы впечатление, что он следует за всеми, повинуясь стадному инстинкту, он, который всегда плыл против течения, — по крайней мере, таково было его мнение на свой счет в это время.

Волна отъездов была мощной. Погромы и репрессии 1881–1882 годов, майские законы в России, предписывающие изгнание евреев из одних мест и закрепление их в черте оседлости, сооружение новых гетто — все это привело к перенаселению польской части русской империи. Мендель видел, что в один только городок Броды, что в Галиции, прибыло десять тысяч беженцев с Востока. Этот потек составляют не только евреи: огромное число христиан устремляется на Запад, особенно в Америку.

Мысль об отъезде тем не менее навсегда укореняется в голове Менделя Визокера.

Его первый визит в 1889 году выпадает на Пасху. Он находит Ханну прежней. Конечно, она подросла, но в остальном не изменилась: плоская грудь, узкие бедра, очень белая кожа, которая никогда не знает загара, шапка тяжелых волос и эти необыкновенные глаза. В это время она вперемежку читает Гюго, Тургенева, Гете и даже три или четыре романа Золя, которые Мендель долго не решался дать ей: ведь это чистейшая порнография. Но он их все-таки принес, браня себя за то, что предлагает подобное чтиво еврейской местечковой девочке. Она завораживает его все больше и больше; он угадывает всю остроту одиночества, в котором она живет.