Ханна - [52]

— Прекрасно, — говорит она, — начну сначала. Может быть, не так быстро. Дом, в котором мы с вами находимся, оставленный в наследство вашим отцом, рано или поздно будет разрушен. Он расположен за красной чертой… Это мне удалось выяснить в Совете по делам колоний. Власти Сиднея выкупят его у вас. Убытки вам возместят. Но что с этого? Вас вышвырнут из собственного дома и сошлют на самую окраину, на правый берег или в Сен-Леонард, бросят в толпу вшивых эмигрантов. Но я знаю выход. Благодаря наследству, оставленному мне моей бабушкой Этлин Левелин из Уэльса, я снимаю у вас в аренду все, что находится во дворе, слева и справа от ворот, и сам двор. Что же касается вас, то все останется без изменений: вы будете жить там, где и жили. Что я буду делать с постройками, которые возьму у вас в аренду? Обновлю, перекрашу и отремонтирую их. Превращу ваш двор в самый прекрасный уголок Сиднея. Я буду в левом крыле. А в правом разместится мой салон красоты. На верхнем этаже — лаборатория. Под сводами и в саду построю кафе-кондитерскую. Вы готовите лучшие ячменные лепешки и сдобу во всей Австралии. Если бы вы изъявили желание содержать кафе-кондитерскую, следить за респектабельностью всего заведения в целом, вы бы просто осчастливили меня. Вы бы стали моими управляющими по ужинам с чаем. И платила бы вам я, а не вы мне, как это происходит сейчас.

Молчание.

"Чертовка, опять ты людям лапшу на уши вешаешь. Впрочем, ты ведь ничего не соврала этим Дрофам. Все это правда: их квартал действительно собираются сносить, чтобы построить новый. Разве что произойдет это лет через пятнадцать… Я двигаюсь впереди Истории, что же в этом плохого?"

Она улыбается Гарриет и Эдит.

— Вы станете богатыми, не покидая места, в котором живете. Уверяю вас, что уже на будущий год у вас будут средства для поездки в Европу, для поездки, о которой вы мечтаете все это время: Великобритания, Уэльс, земли предков… И вы легко сможете это сделать!

Понедельник, 17 октября 1892 года: тремя часами ранее Мика Гунн с огненно-рыжими волосами принес Хане полторы тысячи фунтов. Очень скрытно: в глубине букета из двадцати одной красной розы. Под его же охраной, чтобы не повторять ошибки, случившейся в Мельбурне, она помещает деньги в банк. Но не в первый попавшийся: последовав двойному совету — Рода Мак-Кенны и Тома Огилви, — она выбрала старейший, а значит, и самый надежный банк. В данном случае — Банк Нового Южного Уэльса.

И когда Дрофы, погружаясь в глубины привалившего им счастья, произнесут "да", она спросит их наконец о фамилии Вильямс.

— Это потому, что мы вышли замуж за братьев.

— Как же я сама не догадалась, как же я глупа! — схватится за голову Ханна.

Она заказывает полдюжины смет, в которых разбирается лучше, чем в артишоках. Скрупулезно, в мельчайших деталях, зная, чего хочет, Ханна делает ставку на то, что называет "правым крылом", где разместится кафе-кондитерская. Другие комнаты будут переоборудованы под клуб. Это будет сугубо женский клуб, практически полностью закрытый для мужчин. Лица мужского пола будут впускаться лишь по особому приглашению и с целым рядом оговорок. Угроза изгнания будет постоянно довлеть над головой этих нескольких избранных.

На верхнем этаже крыла, скрытого от глаз, подобно крепости, за массивной дверью, она хочет разместить институт красоты… Том Огилви порекомендовал ей одного подрядчика, который, как она и хотела, был не очень молод и женат. Конечно, шотландец по происхождению. Зовут его Уоттс. Для своих шестидесяти лет он выглядит крепким мужчиной. Бывший морской плотник, он влюблен в дерево почти мистической любовью. Его жена, маленькая женщина с обыкновенной внешностью, но закаленным характером, любит писать акварели и даже бровью не ведет, услышав, как Ханна говорит с Уоттсом о кумачовой обивке.

Робби и Дина Уоттс будут следить за ходом работ. Каждый в своей области: он возьмет на себя общее руководство, она же проследит за деталями, легкими украшениями, одним словом, вдохнет в дело ощущения женщины, чем Ханна дорожит больше всего.

Под сводами и в будущем саду, во дворе, Ханна хочет создать террасу-кафе, как в варшавских садах Сакса. Она станет первой террасой такого рода в Австралии. Но главное — сад.

— Это должен быть самый прекрасный сад Сиднея, цветущий в течение всего года, с водой, постоянно бьющей из фонтанчиков, с множеством клеток для птиц, чье щебетание не будет слишком громким и не станет мешать беседам. Там будут беседки, увитые зеленью, панбархат, балдахины, чудные уголки, утопающие в зелени. Надо обдумать вопрос о подушках…

Терраса протянется под сводами от правого до левого крыла. Там можно будет укрыться на случай дождя. И те же самые своды будут вести в гостиные, где можно будет отдохнуть, когда на улице станет слишком холодно.

— Дина, для всех внутренних комнат — белый, только белый цвет, полы — цвета кумача, такие же красные, как мое платье. Плинтусы — черные… Робби, а можно ли облицевать панелями верхние комнаты?

Он отвечает, что можно. Разве что не до самого верха, в половину человеческого роста, сочетая панели из сердцевины черного дерева с багетами из амаранта. Это один из видов красного дерева, и он знает, где можно найти несколько таких бревен. Что же касается цвета, то он не будет очень уж отличаться от кумача.