Хан - [58]

— Подруги! Они, наверное, уже с ума сходят! Ведь я не предупредила их, что пропаду…

— Успокойся, им передали, что тебя какое-то время не будет в городе, — хмыкнул Хан, снова укладывая меня в постель и укрывая нас одеялом, пока я растерянно моргала, пытаясь собраться с мыслями.

— Кто передал?

— Мои люди. А теперь спи.

Только я не могла уснуть, даже если успокоилась и расслабилась в его руках, ощущая ровное размеренное дыхание Хана за спиной, понимая, что он сам уснул. Во мне было слишком много эмоций, слишком много счастья, чтобы просто спать, не перебирая в голове все те события, которые привели нас сюда. Я словно парила на белых крыльях, радуясь и восторгаясь новым ощущениям в теле, даже если они отдавали болью. Между бедер немного саднило и что-то пульсировало, но мне нравилось даже это, словно тело напоминало каждую секунду, кому я принадлежу.

Как бы я не хотела этого, но ночь прошла, и новое утро настало все-равно, когда Хан проснулся, сладко потянулся, не выпуская меня из своих рук и придавив животом к матрасу своими бедрами, что-то глухо простонал на своем языке, тяжело выдохнув потом:

— Иди в ванну, мавиш, я пока разберусь с завтраком.

— А что сказали до этого? — пыталась я оглянуться, чтобы увидеть его лукаво полыхнувшие глаза и слыша смешок за спиной:

— Попросил бога дать мне побольше терпения.

Прикусывая губу, чтобы сдержать нелепую широкую улыбку, я мысленно пообещала себе начать учить турецкий сегодня же, как только буду дома, послушно вылезая из кровати и отправляясь в душ под пристальным горячим взглядом, который можно было ощутить кожей, даже не оборачиваясь.

Вот только, когда я вышла радостная и словно вновь рожденная, то поняла, что сказка закончилась.

Ночь прошла.

А утро принесло с собой того самого неправильного оборотня, каким становился Хан с приходом дня — жестоким, отрешенным, холодным, не знающим эмоций….

Именно такой Хан ждал меня, сидя на кресле в своем очередном идеальном виде, сжимая в крепкой руке свой сотовый телефон с такой силой, что было удивительно, как бедолага не скрипел и не крошился.

— Планы изменились. Нужно возвращаться в город, — сухо проговорил он мне, поднимаясь и кивая на новое черное платье, что лежало на кровати, — будь готова через 5 минут.

Я отрывисто выдохнула, глядя в его широкую спину, когда Хан просто вышел из спальни, не обернувшись и больше не пытаясь коснуться меня, словно ночи и не было…и я бы начала сомневаться в реальности ее существования, если бы не ноющая боль в бедрах и некоторое неприятное ощущение, которое я испытывала каждый раз, стоило только сделать шаг.

Я была готова к назначенному времени, снова кутаясь в его пиджак и облаченная в новое мягчайшее платье, как всегда черное и практически школьное, если бы не его длинна, пытаясь успеть на высоченных каблуках за Ханом, который вышагивал как всегда резко, отрывисто и напористо, даже не пытаясь сбавить своего ритма.

Домой мы ехали в полном молчании, что начинало меня смущать и даже пугать…

Было странное ощущение, что после этой ослепительно белой полосы в номере гостиницы, где Хан подарил мне крылья, должна снова наступить полоса совершенно черная, которая принесет новую боль и новые проблемы с сердцем. Почему-то у нас было именно так. Безумная радость сменялась болью, ненависть и крики на поцелуи, а слезы и рыдания на искреннюю радость и полное ощущение счастья….

Нацепив на себя темные очки, Хан прятал свои удивительные темные глаза, взгляд которых мне хотелось ощущать только на себе, словно пытался спрятаться за ними, отрешенно и холодно молча.

Все несколько часов до города мне хотелось спросить, что случилось такого страшного, что он снова стал холодным и чужим, и было ли это как-то связано со мной, но никак не решалась.

Ночью он говорил не бояться его, позволяя прикасаться к себе, и глядя так странно и проникновенно, а вот теперь передо мной словно сидел совершенно чужой человек. За всю дорогу он ни разу не прикоснулся ко мне.

Даже когда замелькали знакомые дома, и мы заехали в город, Хан сохранял свое ледяное молчание, заставляя меня содрогаться от мысли, что, возможно, с приходом дня он стал жалеть о том, что произошло. И эти мысли только укоренились, когда машина плавно остановилась у порога моего дома, но Хан так и не повернулся, словно не находя и слова, которое можно было мне сказать.

Скованно снимая с плечей его пиджак, я осторожно положила его между сидений, понимая, что намеренно тяну время, ожидая чего-нибудь… не знаю. Слова. Фразы. Поцелуя. Хоть чего-нибудь, чтобы только я не чувствовала себя такой потерянной и ненужной.

— Иди домой. — холодно проговорил Хан, даже не поворачивая головы, и поджав губы, я медленно кивнула, нехотя вылезая из машины и еще долго стояла на пороге, продрогнув и глядя на то, как с большой скоростью унеслась его машина, растворяясь в лучах этого дня.

Все это было как-то неправильно и даже нелогично….но разве можно было ожидать чего-то другого от Хана?…

Остаток дня я провела в полной прострации, то начиная хихикать и широко улыбаться, кусая губы при воспоминания о прошедшей ночи, то всматривалась в собственное отражение, с интересом и трепетом замечая, что это была все та же я, но уже совершенно другая. Словно внутри меня был секрет, от которого становилось жарко и волнительно, потому, что тело каждую секунду напоминало мне о том, что отныне я принадлежу только Хану.