Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать - [48]

— У вас у всех такой вид, будто здесь случилась какая-то неприятность, — сказал вдруг Хенглер. — Сегодня ночью?

— Нет, утром, — ответил профессор. — Всего час назад.

— Что же произошло?

Профессор промолчал.

— Надеюсь, ничего непоправимого? — продолжал Хенглер.

— В дом забрался вор, — сказал лесничий.

Хенглер с сожалением развел руками. Потом показал на разбитое окно:

— Другого и ждать нельзя, если такой большой дом стоит пустой. Но, надеюсь, семейство Мильде хранит свое серебро не в подвале?

— Ошибаетесь, — ответил профессор. — Вор не ограничился подвалом. Из подвала он проник дальше в дом. Видите там три окна, среднее из них открыто? Вор был как раз в тех комнатах, когда его присутствие обнаружили. Это те самые знаменитые комнаты, о которых мы с вами, если помните, говорили за ужином в «Фениксе». Три комнаты, которые господин Мильде уже несколько лет держал запертыми, это обстоятельство у всех вызвало жгучее любопытство, и у меня в том числе.

Хенглер с интересом взглянул на окна, на лице у него не мелькнуло даже тени беспокойства. Потом он обратился к профессору, делая ударение на каждом слове:

— Этот странный рассказ разжег и мое любопытство. Ничуть не меньше, чем ваше. Вор что-нибудь украл?

— Я же сказал, его обнаружили.

— И схватили?

— Вас это интересует?

Антиквар насторожился и внимательно посмотрел на профессора.

— Конечно, но я должен был сам это понять: здесь столько людей, что задержать его было, полагаю, не трудно.

— Его не задержали.

— Какая досада!

— Он вылез в среднее окно, оно и сейчас еще открыто, — ответил профессор. — То, в котором занавеска колышется от ветра.

— Но это же настоящий акробатический трюк, такой не каждому по плечу, — задумчиво проговорил антиквар. — А Торбен здесь? — спросил он неожиданно.

— Торбен приехал, но сейчас он отдыхает, — ответил профессор.

— Вообще-то, он ранняя пташка, — заметил антиквар.

— Сегодня он не спал всю ночь.

— Ну разве что, — почти насмешливо улыбнулся антиквар. — Однако час тому назад он, должно быть, еще не спал. Я полагаю, он отправился на покой, как раз перед тем, как вы обнаружили вора.

— Почему вы так думаете? — спросил профессор, все больше и больше волнуясь. — Разрешите задать вам один вопрос: вы приехали сюда прямо из Копенгагена?

— Да.

— На этом автомобиле?

— Разумеется.

— По автомобилю этого не скажешь.

— Я немного вымыл его в ближайшем трактире, как же иначе.

Хенглер ближе подошел к профессору.

— Господин психиатр, — тихо и немного презрительно проговорил он. — Господин психиатр, мне хотелось бы продолжить наш разговор в доме, я не люблю такого яркого солнца.

— Пожалуйста, если вы считаете, что нам есть, о чем говорить.

— К тому же, мне не нравится вся эта публика. — Хенглер поглядел на крестьян, которые во время этого разговора отошли от них подальше.

Лесничий с нескрываемым любопытством наблюдал за профессором и антикваром. Он понял, что раздражение профессора имеет свои причины, и ему не хотелось, чтобы крестьяне оказались свидетелями возможной ссоры. Поэтому он быстро провел профессора и антиквара в холл. Здесь все было так, как в тот роковой день, когда господин Мильде покинул свой дом. Обстановка большого холла свидетельствовала о постоянстве вкуса его хозяина — стены были украшены оружием, однако без каких-либо признаков хвастовства, как часто бывает, когда охотники выставляют свои трофеи.

Антиквар хотел подняться по лестнице на второй этаж, но профессор остановил его.

— Нам больше не мешают любопытные, и мы можем спокойно поговорить здесь. Вы обратили внимание на то, что с тех пор, как вор убежал, прошел всего час?

— Теперь, да, когда вы сами сказали мне об этом, — ответил антиквар.

На его лице было написано искреннее удивление, вызванное поведением профессора. Профессор как будто объявил антиквару войну.

— Однако мои слова не произвели на вас никакого впечатления, — с досадой продолжал профессор. — Меня восхищает способность некоторых людей к притворству.

— Я вас не понимаю.

— Возможно, вы поняли бы меня, если бы я рассказал вам, как выглядел вор, — объяснил профессор. — Нам, к счастью, удалось разглядеть его внешность. На левой щеке у него был шрам, очень заметный шрам от осколочного ранения. Кроме того, он был явно похож на иностранца и говорил по-английски. Ну, и, наконец, после его исчезновения прошел всего час.

— Не вижу никакой связи в том, что вы говорите, — сказал антиквар. — Очень хорошо, что у вас есть приметы преступника, по ним его будет легко поймать в округе, где все хорошо знают друг друга. Но почему вы опять обращаете мое внимание на то, что с его исчезновения прошел всего час?

— Полагаю, что за этот час он мог успеть основательно изменить свою внешность. Мы считаем, что узнали в воре человека, который уже возникал в связи с убийством господина Мильде, этот человек называет себя Стамсундом и отличается тем, что феноменально меняет свою внешность и выступает в самых разных обличиях.

Хенглер удивленно наблюдал за профессором, потом с досадой развел руками, словно выражая сожаление, что не понимает, о чем тот говорит.

— Вы имеете в виду смерть старого господина Мильде? Должен признаться, я вовсе не думал о ней в последнее время. Мне казалось, что это дело уже закрыто. Однако могу понять, что люди, потрясенные в свое время редкой жестокостью этого убийства, до сих пор не могу забыть о нем, — в его голосе звучало неискреннее сочувствие.