Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать - [30]

— Помилуйте, какая же ему от этого может быть выгода?

— Ну, например, этому человеку было крайне важно между половиной первого и двумя ночи находиться в вашем доме.

— Вы хотите сказать, что ему было важно находиться в определенное время в определенном месте?

— Да, чтобы это доказывало, что он не мог в это время быть в другом месте.

— Я снова вспомнил, как вы рассчитывали время, — начал Рист, но его прервал новый гудок автомобиля.

Профессор протянул ему руку…

… Никто не умел так предаваться безделью, как Рист, когда он был в хорошем настроении. Он словно светился праздностью, заражая ею всех и вся. В такие минуты вокруг него все замирало, ничего не случалось и только пустые, зачарованные часы текли сквозь его сознание. В тот день Рист был особенно расположен к такому времяпрепровождению. Он будто испытывал отвращение к своей службе и хотел показать городу свое истинное лицо. Рист демонстрировал свое безделье, не нежась в шезлонге или в гамаке, а, напротив, показываясь повсюду, где люди были заняты беседой, спором, танцами или флиртом, ему было важно явить всем такое безделие и безразличие, какие укрепили бы славу его неподражаемого сплина, это была Нирвана лени посреди большого, шумного города, представленная с таким изяществом и холодным высокомерием, которые отталкивали от себя любую непредсказуемую неожиданность или сенсацию.

В начале вечера, нежась в косых лучах заходящего солнца и вспоминая прошедший день со всеми его сюрпризами, Рист вдруг с необыкновенной отчетливостью почувствовал, что в этом большом, красивом и загадочном городе, по которому он так неутомимо и капризно кружил весь день, все еще находится убийца; этот опасный, одинокий человек, все еще жил и действовал в Копенгагене и, может, сегодня, скрывшись в толпе, снова наблюдал за ним. Связаться с ним Рист не имел возможности. Убийца ночью покинул его дом, не оставив никаких следов. Рист понимал, что при новых обстоятельствах искать его бесполезно. Следовало вернуться в прошлое и найти там какие-то связи, от которых можно будет оттолкнуться. Он снова продумал все известные ему обстоятельства, звено за звеном: убийство Мильде, арест Хансена, его сутенерство, Катрину Гаванскую. Вот где надо начать, подумал он, с того дня, когда Кнуд-Оге Хансен первый раз встретился с американцем.

Рист решил снова наведаться к Катрине Гаванской, не потому, что надеялся что-нибудь разузнать там, а скорее затем, чтобы добавить новый штришок к своему безделию. Он взял извозчика и поехал туда. Неожиданно его приход оказался столь нежелательным, что только спортивная трость, которую он успел сунуть к щель двери, помешала этой двери захлопнуться у него перед носом.

21 Встреча

Катрина сама открыла ему, но очень осторожно, словно боялась воров. Она тут же загородила собой дверной проем, решительно отказываясь впустить его внутрь. Глаза ее сверкали. Именно эти южные, темные, сверкающие глаза обеспечили Катрине множество поклонников, даже когда первая молодость была уже позади. Время безжалостно обошлось с Катриной. Но, тем не менее, ее расположения искали еще многие и она сумела завоевать известное положение. Катрина ловко воспользовалась тем обстоятельством, что Копенгаген стремился остаться городом удовольствий, хотя на них и были наложены известные ограничения. Она занимала большую квартиру, главное очарование которой состояло в том, что дневной свет сюда не допускался. Дом Катрины был не только местом свиданий, но и местом убежища. Жизнь здесь была отмечена некоторой богемностью, однако не выходила за рамки дозволенного и не была вульгарной. Катрина не переносила своего прозвища, она любила называть свою квартиру салоном, но при старых друзьях опасалась произносить эти смелые слова. У нее бывали и копенгагенцы и иностранцы. Здесь назначались встречи. Салон Катрины был признан даже в дипломатических кругах, ибо напоминал иностранцам о подобных салонах у них дома. В нем под покровом таинственности велась деятельность разного рода — умная хозяйка прекрасно понимала привлекательность всего таинственного. Если шепотом говорили о каком-нибудь необычном событии в «Гаване», что случалось крайне редко, это означало лишь то, что «Гавана» несколько суток была закрыта, так как общество игроков, состоявшее из уважаемых и известных дельцов, в это время в безумном азарте сорило там золотом. Угощение Картины всегда славилось своей изысканностью.

— Ко мне нельзя, — сказала она Ристу, успевшему сунуть свою трость в щель двери.

— Это мы еще посмотрим, — возразил Рист. — Дай мне виски, Катрина, в городе подают только помои.

— Здесь сейчас проходит важная встреча.

— Ну и прекрасно. Она меня не интересует, мне нужно только виски. Твои дипломатические тайны меня не касаются.

Катрина хорошо знала Риста. Она понимала, что если он заупрямился, то уже не отступит, и нехотя впустила его. Рист принадлежал к тем из ее друзей, на которых она не могла сердиться по-настоящему. Она восхищалась его праздным образом жизни, его элегантностью и даже дикими выходками. К тому же она знала, что он совершенно безвреден и что на него можно положиться. Близко она его не знала. И если бы кто-то сказал ей, что он работает в полиции, она бы громко расхохоталась. Когда Катрина смеялась своим настоящим смехом, почему-то вспоминался антверпенский порт и у многих прожигателей жизни, всякого повидавших на своем веку, мороз подирал по коже.