Хамелеон - [37]

Теперь, задумавшись, Филлипс пришел к выводу, что Даниэлла выполняла в его жизни неоценимую функцию. Как восходящей звезде, ей были открыты двери в самые модные круги нью-йоркского общества. Джон, постоянно занятый своей напряженной работой, просто не успевал принимать участие в светской жизни. Тут очень кстати приходилась шикарная подруга, заполнявшая все пробелы. Этого у Даниэллы было не отнять.

Ночью, когда она уже заснула, Джон лежал в темноте с открытыми глазами, снова и снова возвращаясь в мыслях к Британской торговой компании. Он по-прежнему практически ничего о ней не знал, несмотря на ее ключевую роль в аукционе. И вот теперь, когда его связь с БТК обещала стать более тесной, чем это предполагала какая-либо из сторон, Джону хотелось получить как можно больше информации об этой компании.

Поддавшись порыву, он решил связаться с Пенни Джордан, с которой был весьма близок во время учебы в аспирантуре Кембриджского университета. Он не поддерживал с ней связь, но был знаком с ее публикациями, часто появлявшимися в одной лондонской бульварной газете. Достать свежие английские газеты в Нью-Йорке не проблема, и Джон частенько набирал себе пачку, чтобы быть в курсе лондонских сплетен. Он с интересом следил за карьерой Пенни. Та поднялась от простого корреспондента, которому издатели доверяли писать лишь короткие заметки об авариях и несчастных случаях, до журналиста, ведущего собственный раздел. Быть может, звезд с неба Пенни не хватала, но она определенно знала, что к чему.

Джон бесшумно соскользнул с кровати и прошлепал босиком к компьютеру. Он пытался вспомнить, сколько времени минуло с момента скандального окончания их краткой связи. Судя по всему, Пенни куда более серьезно относилась к тому, что сам он рассматривал лишь как мимолетное студенческое увлечение. Усугубило дело и то, что Джон бросил будущую журналистку ради ее более симпатичной лучшей подруги. Но теперь, по прошествии двенадцати лет, она вряд ли должна держать на него зло.

Джон начал набирать сообщение.

Привет, Пенни!

Давненько мы с тобой не виделись, но здесь, в Нью-Йорке, я постоянно с наслаждением читаю твои работы. Надеюсь, у вас на Флит-стрит[24] все в порядке, хотя настоящих журналистов там, наверное, осталось мало, после того как несколько лет назад на ней прочно обосновался мистер Мэрдок.[25]

Не окажешь ли ты мне одну маленькую любезность? Я просто не знаю, кого еще просить. Не могла бы разузнать все о некой фирме под названием «Британская торговая компания»? Я буду признателен за любую информацию, которую ты сможешь о ней раскопать, потому что у нас тут ничего нет. Заранее благодарю. Я твой должник.

Всего наилучшего,

Джон

Когда на следующее утро, как обычно, в пятнадцать минут шестого прозвенел будильник, Джон встал и занялся утренней рутиной. Его кабинет по-прежнему озарялся отсветами мониторов, и он решил проверить, не ответила ли Пенни.

Филлипс нисколько не удивился, увидев ее сообщение, но вот его содержимое сразило его наповал.

Убирайся к черту.

Пенни

Джон знал, что Даниэлла проснется лишь через несколько часов. Он решил, что она и сама в состоянии приготовить себе завтрак и найти дорогу из квартиры, и спустился к своему водителю, который ждал у подъезда. Сегодня Филлипс не торопился на работу, поэтому отослал машину и пошел пешком. Бесцельно гуляя, он незаметно для себя направился к месту, которое больше всего напоминало природу среди стали, стекла и бетона, составлявших Нью-Йорк.

Джон вошел в Центральный парк с Пятьдесят девятой улицы, обогнул пруд, прошел по мостику и направился на север. Только очутившись у так называемых Зарослей, большого лесного пространства между Семьдесят четвертой и Семьдесят девятой улицами, маклер почувствовал, как начинает ослабевать напряжение последних дней. По ночам в этом месте встречались гомосексуалисты, однако в такой час здесь скорее можно было наткнуться на любителя природы, наблюдающего за птицами, чем на полицейский патруль.

Джон поднялся на холм, возвышающийся между замком Бельведер и Большой лужайкой, и сел на скамейку. Наблюдая за армиями бегунов трусцой, накручивающих полуторамильные круги вокруг пруда, он внезапно поразился абсурдности происходящего. Все эти люди, напрягаясь, пыхтя, сопя и потея, бежали изо всех сил, чтобы оказаться именно там, откуда стартовали. Они лезли из кожи вон, чтобы оставаться на месте, и были готовы перегрызть друг другу глотки, лишь бы опередить стаю. Он все годы занимался тем же самым. Джон фыркнул. Фырканье тотчас же переросло в смех, и вот уже он сидел, сотрясаясь от хохота в полном одиночестве.

Никто из людей, проходивших мимо, не обращал на него внимания. В этом городе нет ничего необычного в том, чтобы встретить человека, разговаривающего с самим собой. Окружающим он казался просто еще одним сумасшедшим.

Однако Джон был убежден в том, что на него снизошло божественное откровение. Он увидел истину, которую никто не хотел замечать. Больше того, все были готовы затыкать уши и бежать со всех ног, лишь бы ее не слышать.

Уолл-стрит, Манхэттен

Выделяясь сшитым на заказ костюмом среди секретарей и мелких служащих, Эрнст Джонстон подошел к пустующему столу, стоявшему у входа в отдел юридических согласований. Он нетерпеливо огляделся по сторонам и наконец увидел спешащую к нему женщину с пластиковым стаканчиком кофе в руках.