Хакеры - [43]

Шрифт
Интервал

Впоследствии Роско передал оставшийся у него экземпляр документа журналистам, и на первой полосе New York Times появился очерк, в котором пересказывалось содержание документа. И Роско не мог устоять, чтобы не приукрасить очерк словами о том, как они с Кевином заполучили этот экземпляр. Руководители телефонной компании подтвердили, что документ – не подделка, но признались, что не представляют себе, каким образом он мог попасть в руки хакеров.

Первый звонок из колледжа Пирса раздался в полицейском управлении Лос-Анджелеса 17 февраля 1988 года. Сотрудник службы безопасности колледжа сообщил, что начиная с 13 января два каких-то парня делают незаконные копии программных продуктов. В тот январский вечер Пит Шлеппенбах, преподаватель-инструктор по вычислительной технике, зашел в компьютерную лабораторию и увидел худенького паренька лет двадцати, прильнувшего к одному из терминалов, Шлеппенбах прямо оторопел от такой деловитости, с которой совершенно чужой человек чем-то занимался на служебном компьютере, над которым висело объявление: «Посторонние к компьютеру не допускаются». И уж совсем неграмотным надо было быть, чтобы не суметь прочитать объявления, которые сам Шлеппенбах прикрепил клейкой лентой к монитору: «Не выключайте этот терминал!» и «Студенты! Пользуйтесь этим терминалом лишь тогда, когда все остальные заняты!». Эти объявления закрывали почти весь экран, и незнакомый парень отклеил их и положил сверху на монитор. Шлеппенбах оторопело стоял рядом и раздумывал, кто это такой – студент или техник из Digital? Парень между тем начал преспокойно набирать что-то на клавиатуре. Тогда Шлеппенбах подошел к нему: – Что вы тут делаете? Парень взглянул на него снизу вверх:

– Да просто смотрю, – ответил он так, как если бы ничего предосудительного в его действиях не было. – Вы что, не видели объявления? Вы не наш студент? Парень пожал плечами.

– Нет, я не студент, но вот она сказала, что все в порядке, – и он, не поворачиваясь, кивнул головой в сторону студентки-лаборантки, работавшей в лаборатории.

Шлеппенбах велел ему уйти и подошел к лаборантке. Разрешила ли она незнакомцу сесть за терминал? Оказалось, нет. Незнакомый парень никуда не ушел, а уселся за другой терминал, где уже сидел еще один, по-видимому, его приятель, – очень тучный и неуклюжий на вид, немного старше худенького. Может, это техник из Digital? Он был целиком поглощен тем, что разворачивалось на экране, и вводил команды короткими, резкими рывками. Шлеппенбах направился к ним. Заметив его приближение, худенький ткнул своего приятеля в плечо, и тот взглянул на Шлеппенбаха. Он тут же снова повернулся к компьютеру, быстро ввел что-то с клавиатуры и встал, не дожидаясь, пока Шлеппенбах подойдет к ним. Упитанный парень заговорил первым. Дружелюбно и вкрадчиво он рассказал Шлеппенбаху, что он с приятелем стараются разузнать что-нибудь о том курсе, который Шлеппенбах читает в колледже по вычислительным сетям. Дружелюбный тон не уменьшил подозрительности Шлеппенбаха. Он растолковал, каковы требования к его курсу, и объяснил, как записаться на его лекции. Компьютерами же пользоваться запрещено, пока они не будут зачислены на его курс.

– Да-да, мы уже уходим, – ответил тучный парень, мгновенно утратив дружелюбие, – мы просто немножко разбираемся в системах Digital.

Когда они наконец ушли, Шлеппенбах подошел к терминалу, за которым они сидели. В накопителе оставалась не вынутая лента, и мигающий на накопителе огонек указывал, что на ленту производилась запись. Помимо Шлеппенбаха только одному человеку разрешалось устанавливать ленты для записи – это был другой инструктор. Шлеппенбах направился в аудиторию, где этот инструктор проводил занятие, и поинтересовался, работал ли он недавно на MicroVAX II – маленьком компьютере Digital Equipment. Инструктор покачал головой. Шлеппенбах быстро вернулся в лабораторию. Огонек на накопителе все еще мигал.

Шлеппенбах взял себе в помощь еще одного студента, чтобы выяснить, что произошло. Подойдя к терминалу, они ввели команду Show system; на экране появились имена команд, выполнявшихся на компьютере. Когда Шлеппенбах увидел программу с именем СР.СОМ, его охватила дрожь. Он прекрасно знал, что раньше такой программы здесь не было. Когда он вывел её на дисплей, выяснилось, что это простенькая программа в семь строк – стандартная процедура для копирования на ленту любых программ в компьютерной системе колледжа. Первым движением Шлеппенбаха было остановить ленту, на которую все еще велась запись, но потом он передумал. Процесс перезаписи длился сорок минут. Затем Шлеппенбах извлек бобину из накопителя и сразу обнаружил, что такой бобины в колледже раньше не было. Тогда он установил ее снова в накопитель и ввел задание отобразить на экране ее содержимое. На ленте были скопированы все файлы в системе до единого. Если бы он не спугнул тех двух парней, они унесли бы из лаборатории копии программных продуктов стоимостью двадцать тысяч долларов. Конечно, колледж от этого не сильно пострадал бы, но в глазах Шлеппенбаха это все-таки было воровство. На всякий случай он отнес ленту в запиравшуюся комнату, куда допускались только преподаватели.


Рекомендуем почитать
Иван Ильин. Монархия и будущее России

Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.


Равнина в Огне

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Граф Савва Владиславич-Рагузинский

Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)


Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.