Хакеры - [24]

При этих словах Гарротт вытащил истрепанный лист бумаги, вырванный из папки-скоросшивателя, и поднял его над головой, чтобы судья мог видеть. Роско был потрясен. Когда он тот раз вернулся домой от Сьюзен и полез в задний карман брюк, то этого листа с записями там не оказалось. Тогда он решил, что просто где-то его потерял. Мысль о том, что Сьюзен станет шарить по его карманам, не пришла ему в голову.

Гарротт продолжал задавать вопросы. Спрашивала ли Сьюзен, что Роско делает за ее терминалом? Сьюзен ответила утвердительно. Роско сказал, что он заботится о деле, чтобы оно шло гладко. А после этих слов захохотал истерическим смехом, как ненормальный. Заметив поощряющий взгляд Гарротта, Сьюзен поспешно добавила, что ее очень встревожило поведение Роско в тот вечер. Их отношения и так были очень напряженными.

– Я сказала ему: зачем тебе это надо? Ты же знаешь, это может плохо кончиться!

– И что он вам ответил? – спросил Гарротт. – Ничего.

Хосе Кастильо, адвокат Роско, действовал испытанными приемами. В компьютерах он не разбирался, но зато сделал все. чтобы дискредитировать Сьюзен как свидетеля. – Скажите, какого числа произошло это событие? – Кажется, двенадцатого или тринадцатого декабря – Какой это был день недели? – Четверг или пятница. – Вы тогда были трудоустроены? -Да. – Где именно? – В «Кожаной крепости» – Какой деятельностью вы там занимались? Гарротт вскочил со своего места, выражая протест: вопрос не относился к делу.

– Какое значение имеет род занятий свидетеля? – спросил у адвоката судья. Это связано с достоверностью свидетельских показаний, ваша честь.

– Каким образом?

– Позвольте мне задать вопрос непосредственно свидетелю, – уклонился Кастильо и снова повернулся к Сьюзен: – Вы были проституткой?

– Нет! – с жаром ответила Сьюзен, всем своим видом выражая возмущение самим предположением. Но Кастильо не отступал:

– Вы когда-нибудь привлекались к ответственности за занятия проституцией?.

Гарротт запротестовал раньше, чем Сьюзен успела ответить. И точно так же он реагировал на любые попытки Кастильо выстроить свои вопросы так, чтобы показать всем, что слова Сьюзен не заслуживают доверия. Каждый вопрос адвоката, обращенный к Сьюзен, он опротестовывал как не относящийся к делу. Судья поддерживал почти все его протесты. А когда прокурор не протестовал, Сьюзен демонстрировала подчеркнутую скромность и застенчивость, то и дело переспрашивая адвоката, словно она плохо слышит или очень смущена.

Кастильо спросил, была ли у них с Роско любовь. – Мы были увлечены друг другом, – ответила Сьюзен. – Но любви не было. Кастильо спросил, отвергал ли Роско ее ухаживания. – Да, – ответила Сьюзен, потупив взор. – И это вас огорчало?

– Нет. Он был не единственный, с кем я встречалась. – А сколько было мужчин, с которыми вы встречались тогда? На этот раз судья отклонил протест Гарротта и велел Сьюзен ответить на вопрос. – Трое или четверо…

Как только Кастильо перешел к вопросам, касающимся употребления наркотиков, Гарротт снова запротестовал. Но Кастильо настаивал: ведь употребление наркотиков, по его словам, должно было повлиять на эмоциональное состояние Сьюзен. И даже более того, Сьюзен страдала еще и от сексуальных проблем. Тут судья прервал его и поддержал протест Гарротта.

Так. с бесконечными перебоями, слушание тянулось полдня. Всякий раз, когда Кастильо пытался подвести дело к тому, чтобы объяснить показания Сьюзен ее стремлением отомстить Роско за личные обиды, или предлагал привлечь в качестве обвиняемых кого-то еще – например, Кевина Митника или Стива Роудса, Гарротт вскакивал с протестом, и судья выносил решение в его пользу. Надежды Роско таяли. Если уподобить это слушание эпизоду, выхваченному из какого-нибудь дурного фильма, то нетрудно вообразить, каким окажется весь фильм и что ждет героя в конце.

В конце дня для дачи свидетельских показаний был вызван Кевин Митник. Начал он с того, что разъяснил присутствующим значение термина «телефонный фрик» и перечислил разные типы или категории, фриков. Впрочем, самого себя он не отнес ни к одной категории: – К одному типу относятся люди, которым нравится манипулировать телефонными линиями и компьютерами. К другому типу – те, которым нравится болтать с кем-нибудь по линиям конференц-связи.

После этого Кевин подробно рассказал о том, как они проникли в COSMOS-центр, не упустив ни одной мелочи. Встреча в пиццерии. Поиски в мусорных баках. Беспечный охранник. Кабинет 108. Похищение справочников. Гарротта особенно интересовало, что произошло позже, когда приятели стали делить добычу. Кевин ответил, что все документы остались в машинах – все, кроме списка кодов дверных замков, который он, Кевин, взял с собой и снял с него копию.

Затем за Кевина взялся адвокат Роско, но, как ни старался, не сумел вытянуть убедительные подтверждения невиновности своего подопечного. И тогда вместо того чтобы отстаивать (с непредсказуемой степенью риска) свою позицию на решающей стадии разбирательства, он предпочел договориться с прокурором о компромиссе: Роско признает себя виновным по некоторым пунктам, а прокуратура снимет остальные обвинения. 2 апреля 1982 года, за один день до своего двадцать второго дня рождения, Роско заявил, что признает обоснованными обвинения в тайной подготовке мошенничества с применением компьютеров и в разрушении системы U.S.Leasing. Два месяца спустя был вынесен приговор: тюремное заключение сроком на 150 дней. Марк Росс получил тридцать дней. Кевин оказался намного удачливее, чем его сообщники: в течение трех месяцев он ходил на "диагностику” – специальные занятия по профилактике правонарушений среди несовершеннолетних, а затем получил один год условного заключения.