Хафиз и султан - [6]

Вернувшись в Табриз и доложив о результатах своей миссии, Фатима сказала. – Государыня, меня хотели обыскать. Мужчины.

– Обыскали?

– Нет.

– Не расстраивайся, следующий раз обыщут. Лучше скажи, как он выглядит?

– Ему лет двадцать пять- двадцать семь. Он смуглый, невысокого роста, на носу родинка.

– Родинка, надеюсь, она не очень портит его.

– Вовсе нет, я бы даже назвала его красивым. Он тюрк по речи, и по выражениям, но иногда переходил на персидский язык. Слишком серьезен, я шутила, он не смеялся, лишь улыбался иногда, немногословен. И, кажется, он вас уже ревнует.

– Вот как, мне только этого не хватало! К тому же он невысокий, – вздохнула Малика-Хатун. – А мне всегда нравились высокие мужчины. Я потому и вышла за Узбека. Он был высоким, статным, но оказался полным ничтожеством. Даже не знаю, как быть, может отказаться пока не поздно?

– Уже поздно, он принял предложение, если ты сейчас откажешься, это уже будет оскорблением.

– Значит, я выхожу замуж против своей воли, это несколько меняет дело, и моя совесть чиста. Фатима ты свидетель – я не хочу выходить за него замуж.

Табриз.

После того, как Али удалось сбежать от людей принцессы, возвращаться в дом судьи было небезопасно. Но долг требовал известить о происшедшем семью судьи. Али поступил иначе побежал к зданию администрации градоначальника Низам ад-Дина, он приходился двоюродным братом судье, но раиса в присутствии не оказалось. Али передал сообщение одному из катибов и вернулся на площадь, прилегающую к дому кади. Здесь было множество торговых лавок и достаточно многолюдно. Он устроил наблюдательный пункт у лавки медника, спрятавшись между блестящих боков кувшинов. И принялся размышлять о своей жизни о будущем, которое виделось ему в довольно мрачном свете. Али родился в Байлакане. Мать его умерла, когда он был еще младенцем. Отец его молла Мухаммад, овдовев, еще раз женился, но довольно поздно и новая жена долго не могла зачать ребенка. И только после того, как он посетил гробницу имама Хусейна в Кербеле, и вознес молитву, она понесла. Молитву молла так хорошо донес до высочайшего уха, что новая жена родила еще троих, хотя отец и просил ее остановиться. В Табризе Али жил уже 6 лет, с тех пор, как отец отправил его в двенадцатилетнем возрасте учиться в медресе. Батюшка рассчитывал на то, чтобы он, обучившись грамоте и Корану, вернулся, наследовал его должность и помогал растить престарелому отцу малолетних братьев. Но Аллах избавил отца от забот, переселив его в мир иной, а вместе с ним и всю его семью. Они погибли во время первого нашествия монголов в Азербайджан. Немногие спасшиеся очевидцы говорили, что горожане дважды отражали натиск. И лишь в третий раз монголы смогли прорваться в город и истребить мусульман. О проклятых татарах рассказывали ужасные вещи. После того как они захватывали город, монголы убивали всех, включая женщин и детей, не щадя никого. И чем больше сопротивлялся город, тем больше свирепствовали татары. Говорили, что они насилуют беременных женщин, а затем распарывают им животы.

Медресе Али закончил с отличием. Когда вазир Шамс ад-Дин, на чьи деньги была выстроена медресе, спросил у муддариса[20], кого он может выделить среди учеников, тот, не задумываясь, указал на Али. Оказалось, что вазир подыскивал секретаря по просьбе своего племянника, судьи Кавама Джидари. Поскольку Али возвращаться было некуда, он с радостью согласился. У судьи он проработал больше года, вплоть до сегодняшнего ареста.

Из лавки выглянул медник, узнав Али, удивленно кивнул ему.

– Ты, почему здесь сидишь? – спросил он.

Али объяснил. Медник озабоченно покачал головой и тут же скрылся в глубине лавки, подальше от греха, но через некоторое время показался вновь.

– Ты все-таки не сиди здесь, – сказал он, – придут за тобой, и мне убыток будет.

Али поднялся, намереваясь поменять пост наблюдения и перейти в лавку кожевника. Но в этот момент увидел судью. Кавам Джидари шел через площадь, направляясь к зданию суда. Али бросился к нему и на радостях схватил его за руку.

– Хвала Аллаху вас отпустили. – воскликнул он!

Судья строго взглянул на своего секретаря и тот, устыдившись своих чувств, руку отдернул. Кавам Джидари не любил фамильярностей.

Шагая рядом с ним, поглядывая на его мрачное лицо, Али сообразил, что кади почему-то не разделяет его радости. У дверей суда маячила долговязая фигура сбира[21], он дежурил здесь постоянно, правда во время ареста судьи, его почему-то на месте не оказалось. Он почтительно приветствовал судью.

– Ты ведь все слышал, не так ли? – спросил судья у Али, когда они остались наедине.

– Да.

– В таком случае ты уволен.

– Вообще-то я не все разобрал, – уточнил Али, – во всяком случае, я ничего не понял.

– Это хуже, значит, мне придется объяснить, почему я тебя увольняю.

– Почему же?

– Я больше не судья, меня отстранили от должности.

– За что? – возмутился Али.

– Принцесса Малика-Хатун решила взять себе еще одного мужа. Моральное право у нее, конечно, есть, зачем нужен муж, который при первой же опасности бежит, бросая свою жену на произвол судьбы. Но официального развода он ей не давал, я не могу нарушить закон и дать ей свидетельство о разводе. Малика-Хатун, видимо, решила – раз нельзя обойти закон, значит надо обойти человека, который этот закон соблюдает.