Хаджи - [174]

Я встал на ноги, вышел из комнаты и подождал в гараже. Я не оглядывался. Им еще много о чем надо сказать друг другу.

Наконец они вышли. Сабри еще раз обнял меня и попытался говорить, но не смог. Он вывернулся из моих рук и ушел в свою комнату, закрыв за собой дверь.

Нада пощупала шишку у меня на голове.

— Она перестала кровоточить.

— Не беспокойся, все в порядке.

Мы промыли наши раны и наши несчастья и вскоре были на дороге к Акбат-Джабару. Увидев лагерь, мы стояли в темноте, рука в руке, и смотрели с шоссе на это мрачное скопище нищенских глиняных хижин. Потом мы поднялись на Гору Соблазна и смотрели на звезды.

— Не спрашивай, как я узнала, — сказала она через некоторое время, — но я знаю, что случилось в Яффо с мамой, Рамизой и Фатимой.

— Но…

— Для тебя одного это слишком много — держать в себе такую ужасную тайну. Я хочу разделить ее с тобой. Я долгое время хотела. Я знала, что благодаря твоему молчанию ты станешь замечательным человеком.

Тяжелая ноша свалилась с моих плеч.

— Я тебя люблю, Ишмаель, — сказала Нада. — Я тебя люблю еще больше, чем Сабри, но по-другому.

— Тебе не надо это говорить.

— Ты лучше отца, потому что можешь любить больше, чем ненавидеть.

— Я обожаю отца. Я всегда хотел быть похожим на него.

— Ты другой, чем отец и все они, даже Сабри. — Она улыбнулась мне в лунном свете, ее белые зубы были как звездочки. — Я люблю тебя, потому что ты не можешь убить того, кого любишь.

Глава третья

Убийство Чарльза Маана обрушилось на отца ударом, от которого он уже не оправился.

Планы переселить христиан вскоре достигли ушей враждебных арабских лидеров. Для того, чтобы доказать единство ненависти, христиан надо было держать в лагерях вместе с их братьями-мусульманами. Смерть Чарльза Маана открывала простор для этого.

Его похитили в Восточном Иерусалиме, когда он ушел с митинга. Через несколько дней его тело нашли на свалке возле Рамаллы. Убийца загнал ему в прямую кишку трехдюймовую трубу, засунул туда небольших крыс и загнал их Маану в кишечник. Его ноги были туго связаны, и крысы не могли выбраться.

Я никогда не видел своего отца до такой степени обезумевшим от горя, причиненного вестью о смерти. Когда я взял его на похороны Маана, мне буквально приходилось удерживать его в стоячем положении. Похоронили Маана в склепе в Бетании, за чертой Иерусалима по дороге в Иерихон. Это то место, где Иисус воскресил Лазаря из мертвых. Чарльз Маан не удостоился такого чуда.

Проблеском надежды мелькнула его смерть, когда его дочь, сестра Мария-Амелия, сказала нам, что многие священники из арабов-христиан поклялись продолжить его работу и вызволить своих людей из лагерей.

Стояла зверская жара. Во время погребальной церемонии отец едва держался на ногах. Казалось, он до такой степени ошеломлен, что не сможет вернуться в Акбат-Джабар. Сестра Мария-Амелия предложила устроить нас в гостиницу. Это было благо. Проведя ночь в мучениях, Ибрагим, казалось, вернул самообладание.

Была мусульманская суббота. Отец считал, что раз уж мы оказались в Восточном Иерусалиме, то надо сходить в мечеть Аль-Акса и помолиться за душу Чарльза Маана. В те дни город был разделен полосой ничейной земли, проходившей, как глубокая рана, рядом с Яффскими воротами. Каждая сторона смотрела на противоположную, подчас почти что с такого расстояния, что достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться.

Несмотря на огорчение, которое это принесло бы ему, отец не мог не подняться по ступеням на стену Цитадели. Отсюда нам была видна ничейная земля до еврейского Иерусалима, здания отеля «Царь Давид» и башни Христианского союза молодежи, откуда сразу же за еврейским Иерусалимом начинался Баб-эль-Вад. Отсюда до Табы — всего лишь полчаса пути.

— Пойдем, отец, — упрашивал я. — Это нехорошо.

Он позволил взять себя за руку и увести вниз по ступенькам. Нас тотчас подхватила толпа верующих в белых субботних одеждах, вливавшаяся в Старый Город через Яффские и Дамасские ворота. Узенькие улочки вспухали волнами пешеходов, двигавшихся к Гарамэш-Шарифу.

Вскоре над нами уже парил золотой Наскальный купол, а мы поднимались к обширной площади вместе с тысячами верующих. Нам пришлось подождать, чтобы попасть к фонтану омовения и выполнить ритуал омовения ног, после чего мы стали медленно пробираться к Аль-Акса, мечети, сооруженной в честь окончания легендарного путешествия Мохаммеда из Мекки.

Возле входа аккуратно лежали тысячи пар обуви. Мы старались пробраться к двери, чтобы слышать, как внутри будут читать Коран. Внезапно площадь охватило смятение. Король Абдалла и его внук Хусейн появились на Гарамэш-Шариф и направлялись к мечети!

Нам было отлично видно, как они прошли мимо нас. Меня охватил восторг при виде его внука, бывшего примерно моего возраста. В сознании возник образ Хашимитского дворца в Аммане. Знает ли юный Хусейн, что мы живы? Что рассказывал ему о нас его дед? Какая у него, должно быть, чудесная жизнь…

Королевская охрана прокладывала путь через толпу по узкой улице, но люди протискивались вперед, стараясь взглянуть и дотронуться. Абдалла, наслаждаясь лестью, кричал на телохранителей, чтобы его не лишали свободы, раз он хочет говорить со своими подданными. Когда он так свободно шел, разговаривая и пожимая руки, мне пришло в голову, что его охрана здорово сократилась. Вскоре Абдалла и Хусейн и в самом деле оказались одни среди моря восторженных обожателей.