Гюда, самолетная томте - [5]

Да уж, подумала Гюда, сползая по тросу вниз и дрожа от запоздалого испуга. До этих слов мне не приходило в голову, что повозочка немного хлипкая для пятидесяти лошадей. Мои машины, сказал он? Сколько же у него аэропланов — три, четыре? Или целая дюжина?

* * *

Да, здесь все еще была Швеция, только вечерний воздух чуть теплее. И морем сильнее пахло с другой стороны, с запада, а не с востока. Самолет привезли в занятное место — город не город, хутор не хутор. Было здесь два или три длинных приземистых дома, похожих на риги, назывались «цеха», и еще сколько-то домов поменьше. В одном из цехов его и оставили.

Гюда спросила себя, страшно ли ей, хочется ли домой. И тут, пожалуй, стало страшно, потому что домой не хотелось. Дом ее был здесь, возле этой деревянной господской игрушки. Прежняя жизнь оборвалась и улетела, началась новая, непонятная.

Нехорошо вышло с родителями, надо будет послать к ним галку или скворца. Но, может, и к лучшему, что не пришлось просить разрешения. Гюда попыталась сложить в уме слова, которые сказала бы им. Безнадежно помотала головой и решила подумать о чем-нибудь попроще. Например, о том, где она будет жить.

Когда затихли людские шаги, она выбралась из аэроплана, огляделась. Мусор на полу — опилки и стружки, не тут наструганные, а приставшие к башмакам людей. Лампы — электрические груши в жестяных воротниках — не горят. Пахнет бензином и маслом, а из-за дальней двери — свежим деревом и краской.

Ночь не спешила, сквозь окна пробивалось достаточно света. За дверью был зал, и там лежали на огромных столах, стояли наклонно деревянные решетки, ладно собранные и покрытые лаком. Нехитро было признать в них крылья аэропланов, только еще не обтянутые полотном. Крылья для трех аэропланов. И не все одинаковые, одни побольше, другие поменьше.

Гюда подняла голову, осмотрела балки, что поддерживали широкий двускатный потолок. В крайнем случае можно устроиться наверху, вон в той клетушке, например… но все же это было неуютное, нежилое место.

То, что она искала, нашлось чуть дальше. Дом на вид постарше прочих и гораздо поменьше, выкрашенный красной фалунской краской, с залой и кухней. В зале стояли столы, тут было хоть и грубое, но давно заведенное хозяйство, запахи стряпни — вареного гороха, картошки, остывшей кофейной гущи. На кухне кто-то спал. А на нижней перекладине лесенки, ведущей из кухни на чердак, были вырезаны знакомые руны.

Вежливое приветствие пропало впустую. Прежний жилец давно покинул чердачную каморку — верно, со своими людьми, что жили тут прежде, до фабрики. Но тут были добротная кровать, стол и верстак, а в очаге даже остался таганок для котла. Дымоход, который люди назвали бы просто щелью, уходил в кухонную печную трубу. Гюда прошептала заклинание, и каморка приняла ее.

Она успела стереть пыль, вымыть пол и развести маленький огонек, только чтобы прогнать сырость, когда скрипнула дверь. Мягкий подвижный носик, пышные веера усов, черничинки глаз — чердачная жительница.

Привет! Жить тут будешь?

— Привет, ночная хозяйка, — ответила Гюда. — Осмотрюсь пока, может, и буду.

Сама откуда?

— С севера, с Лидингё. Гюда Энарсон, к услугам твоей милости.

Не слыхала. Ну, оставайся, пожалуй, а то что за двор без томте. Кажется, и кошке обрадуешься, так скучно.

— Спасибо, ночная хозяйка, — серьезно ответила Гюда.

Обожди.

Когда совсем стемнела, мышь явилась снова. Она тащила свечу, почти не погрызенную.

— Благодарствую.

Не за что, был ответ. Это не сало.

* * *

— Не сочти за обиду, дружище, но откуда у тебя аэроплан? Ведь эта райская птичка стоит чертову уйму денег, несколько тысяч американских долларов?

— Как будто да. Я разве непохож на человека, у которого тысяча-другая долларов всегда в кармане?

Трое пилотов за отдельным столом рассмеялись. Гюда смотрела на них с балки под потолком и видела кружки кофе — коричневые круги с белыми ободками, — руки и головы. Светлый кудрявый чуб и коротко остриженный затылок Оскара. Ранние залысины Альрика, того, кто спросил про деньги. Гладкие рыжеватые волосы барона Густафа фон Нолькена, разделенные косым пробором, — точь-в-точь булочка криво выпеклась.

— Не похож, — резко сказал Альрик, — я говорю это как видный специалист по неимению денег. В уплату за свой я отдал наследственные акции, да еще прибавил ту сумму, что мне выслал отец на последний год в университете. Я, видишь ли, нахожу, что иметь самолет лучше, чем ренту, и физику с инженерными дисциплинами он поможет мне освоить быстрее, чем нудные лекции, устаревшие еще пять лет назад!

— Только диплома он тебе не выдаст, вот в чем штука, — заметил Густаф.

— Иди к черту! Тебе-то легко говорить.

— Все почему-то говорят, что мне легко, даже те, кто…

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш! Ребята, сбавьте обороты! Альрик, ты спросил, откуда у меня «Блерио», — изволь: я выиграл его в макао. Потому и назвал «Фортуной».

— Выиграл самолет в карты?!

— Вот это здорово!

— Сейчас я тоже так думаю, — со смешком признался Оскар, — а тогда думал: дурацкое приключение. Служит у нас в полку один… пусть будет Янсен. Из купеческой семьи, у папочки его магазин на Вестернланггатан. И как-то раз он, спьяну или на пари, купил себе самолет. Вот этот самый: американская лицензионная сборка, мощный мотор, усиленный корпус. Купил и купил, в полку пошутили и забыли. А потом мне пишет его сестра, просит о встрече в кафе по сверхважному делу.