Гусиный остров - [3]
«Не находили мою шапку, люди добрые? Не подобрали? Где-то тут уронил. А где – не соображу».
«Находили, – скажет Алёша. – Красная шапка-то?»
«Конечно, красная! – обрадуется прохожий человек, и Алёша отдаст ему шапку. – Вот спасибо-то!»
«Ничего, не сто́ит».
Только находку надо домой нести, пока снегом не занесло.
Подошёл мальчуган к шапке.
А она ка-а-а-ак ворохнётся, плеснёт в лицо колючим снегом, взметнётся красным вихрем и на маха́х ушла в чащу.
Только её и видели.
Кто же это был-то, а?
Лиса! Кто же ещё? Свернулась клубком посреди поляны, нос в мех спрятала. Алёшу близко подпустила. Чего его бояться-то: маленький он. Был бы большой – не стала бы лиса на виду по полянам разлёживаться.
А где же варежки?
Обернулся Алёша.
Сидят на снегу два красных снегиря – две варежки. Подойди к ним – упорхнут, и ни за что не поймаешь.
Вот тогда достанется Алёше от матери. Сколько она всяких грустных слов скажет:
«Я в городе красных ниток достала. Тебе первому варежки связала. С узорчиками. Думала, износу не будет. А ты надеть не успел и упустил. Как же так – снял и бросил! Это додуматься надо!»
Подкрался Алёша к красным птицам. Одну схватил. Вторую. Не улетели они, а дались в руки. И не птицы это, а Алёшины варежки. Только нахолодали, пока он за лисой ходил.
Пришёл Алёша домой.
– Что мало гулял, сынок? – спросил отец.
А мать заахала и заохала:
– Я только-только полы вымыла, выскребла, а ты снегу в квартиру натащил! Иди в сени, отряхнись как следует.
В сенях Алёша отряхнулся от снега, в прихожей с помощью матери разделся и рассказал родителям про красную шапку – про лису.
– Эх, ноженьки мои скорые! – вскричал отец, накинул полушубок, снял со стены ружьё. – Сейчас мы её, голубушку.
И выбежал на волю.
Но скоро вернулся и сказал:
– Нашёл я то место, где красная шапка лежала… А по следу… по следу не пошёл…
– Это почему? – спросила мать.
Отец повесил ружьё на стену, снял полушубок и весело вздохнул:
– Не лиса это была! У лисы следы цепочкой, как бусины на ниточке… А эти следы разбросаны. Собака это была! С соседнего кордона. Она бегает по лесу, то ли красная, то ли рыжая. И не один ты, Алёша, принимал её за лису.
Алёша подумал и сказал:
– Есть хочу…
– Правильно! – одобрил отец. – Мать, когда мужичков обедом кормить будешь?
Мать взглянула на Алёшу, улыбнулась неприметно и спросила у отца:
– А если лиса?..
Посмотрела на окна: светло, самое столование. И пошла к печи – собирать на стол.
Ягнёнок
Ягнёнок был белый, как первый снег. Его купила мама на базаре. И на руках несла, и на верёвочке вела на кордон, где домовничал Алёша.
До кордона ягнёнок еле дошёл – устал и лёг на дворе, на травку.
Алёша подошёл к ягнёнку, опустился перед ним на колени и удивился:
– Какой ты маленький!
Рукой послушал сердце у ягнёнка, не расслышал и понял почему: оно стучало очень часто, и стук его был сплошным, как гудочек.
– А шерсть какая мягкая! – сказал Алёша.
– Шёлк! – подтвердила мать.
И вместе с сыном она гладила ягнёнка по белой-белой, во влажных завитках шерсти.
Алёша радовался:
– Хороший ягнёнок.
– Я его насилу до дому довела, – говорила мать.
– Упирался?
– Уморился. – И с улыбкой прибавила: – Я его и, как малого ребёнка, на руках несла. Земляков встретила. Они спрашивают: «Мальчик или девочка?» Я говорю: «Да нет, ягнёнка с базара несу». Одна старушка плохо видит и глуховатая. Она спрашивает: «Сам-то идти он не хочет?» – «Нет». – «Нынче, – говорит старушка, – дети избалованные пошли».
Ягнёнок полежал, встал на ноги, нетвёрдые, как стебельки, покачался на них и нацелился лбом на Алёшу.
– Чего это он? – насторожился мальчуган.
– Бодаться хочет.
– Да у него рогов‑то нет! Не выросли они у него. Нечем ему бодаться.
Алёша потрогал голову ягнёнка. На ней под шерстью угадывались два мягких бугорка – начатки будущих рогов. Ягнёнок замотал головой и ткнул Алёшу в бок, да так, будто приласкался.
– Мама, – сказал Алёша, – он не бодается, а играет!
Мальчуган встал на четвереньки и выставил голову навстречу ягнёнку: давай, мол, вместе играть-воевать.
«Давай!» – всем своим видом сказал ягнёнок и принялся наскакивать на лохматую Алёшину голову. Наскочит, отпрянет и задние ноги вскинет. Весело ему!
– Больно? – спрашивает мама.
– Не-е-е-ет!
– Это ты нестриженый. Шапка волос на тебе. Вот и не больно. Стричься-то будешь?
– Буду, конечно.
– Когда?
Ягнёнок долго прыгал около Алёши, по-видимому принимая его за такого же, как он, ягнёнка. А потом досыта насосался тёплого молока из бутылки с соской, что принесла ему Алёшина мать, и уснул на дворе.
Мать на руках отнесла его в хлевушок, положила на сено, где он спал до утра, пока не взошло солнце.
Мать пошла по делам в деревню Поспелово, а Алёше наказала:
– Во дворе ягнёнка паси.
– Во дворе трава плохая…
– Во дворе тебя никто не тронет.
Алёша поиграл с ягнёнком во дворе, на истоптанной гусиной травке, а потом вывел его на поляну. Тут и трава выше и слаще, и ягоды попадаются, и дышать вольнее. Поляна просторная, вокруг корабельные сосны – высокие золотистые стволы и зелёные разговорчивые ветви.
Хорошо здесь!
– Что, ягнёнок? – спросил Алёша. – Ягоды ты ешь или нет? Пробовал ли ты их или не пробовал?
