Гунны - [136]

— На Рим! На Рим! — горлопанили они. — Дай нам еще шанс потоптать копытами тела длинноносых!

Ивар ждал их у стены, огораживающий дворец. Вероятно, Гизо уже поделился с ним новостями, поскольку стоял он очень мрачный.

— Несколько минут тому назад я сидел в маленькой комнатке, примыкающей к спальне императора, — начал Гизо. — Когда император ложится спать, я нахожусь там всегда, на случай, что понадоблюсь ему. Я услышал какой-то звук, словно мяукал котенок. Я прислушался и понял, что плачет женщина. Негромко, но с такой печалью. Я догадался, что плакала новая жена.

А теперь я доверю вам тайну, о которой никто не знает. В полу спальне есть люк. И лесенка, ведущая в мою комнатку. Через него я могу тихонько заглянуть, чтобы убедиться, горят ли свечи. Вам же известно, что он боится темноты. Но мне строго велено под страхом смерти не появляться в спальне, если у Аттилы новая жена. Так что я обычно усаживаюсь под люком и жду, пока он меня не позовет. Так я поступил и на этот раз, но услышал лишь женский плач. Других звуков не было. Ни шагов, ни его шепота. Я решил, что должен рискнуть и посмотреть, не нужен ли я им. Приподнял люк на дюйм, клянусь вам, не больше. Свечи горели, и я увидел новобрачную, забившуюся в угол. Потом Аттилу, лежащего на кровати. Я долго смотрел на него, но он не шевельнулся. Я спросил себя, пьянство ли тому причина? Но понял, что нет. Выпимши, он мечется по кровати, что-то бормочет, стонет, — в глазах верного слуги застыл страх. — Мне думается, Аттила умер!

Николан встрепенулся, вырываясь из омута отчаяния, в который погрузило его бракосочетание императора. Аттила умер! Теперь ситуация менялась решительным образом. Теперь они могли действовать, им развязали руки. У них появился шанс спасти перепуганную новобрачную. Он коротко глянул на Ивара, повернулся к Гизо.

— Кто-то должен тотчас же войти в спальню. Мы обязаны узнать, что с императором.

Гизо мялся. Долгие годы слепого послушания давали себя знать. Он не решался нарушить заведенный порядок.

— Я не уверен, стоит ли так рисковать. Если он спит, и мое появление разбудит его, он разъярится как никогда. Не пройдет и минуты, как мою голову отделят от тела. А может, он отдаст меня этим дикарям, — он посмотрел на заполненную пьяными площадь, — чтобы они поступили со мной по своему усмотрению.

— Ты позволишь мне зайти в спальню?

Гизо все еще одолевали сомнения.

— Это такой риск, что я не могу даже подумать об этом, — но тут перед его мысленным взором возникло неподвижное тело императора. — Возможно, ты прав, о Тогалатий. Если он мертв, надо многое сделать, а времени в обрез.

Николан последовал за Гизо в маленькую угловую комнату, находящуюся под императорской спальней. Душную, безо всякой обстановки, неприбранную, но отлично освещенной прекрасной серебряной масляной лампой, подвешенной на цепях к потолку, несомненно, попавшей во дворец после одного из походов гуннов в Южную Европу. Крутая деревянная лесенка вела к потолку. Николан снял башмаки, чтобы не шуметь в императорской спальне, но меч и кинжал оставил.

— Сначала подними люк на дюйм, — нервно инструктировал его Гизо. — Если мой хозяин проснется, нам придется расплачиваться жизнью.

Одной рукой Николан приподнял люк, держа другую на рукояти меча, чтобы при необходимости защититься от нападения.

И в королевской спальне света хватало. Его взгляд прошелся по роскошной кровати, задержался не недвижимом теле императора, наконец, нашел в углу Ильдико. Она сидела на полу, обхватив голову руками, прислонившись спиной к византийской кушетке. Уже не плакала.

Звук поднимающегося люка заставил Ильдико вскинуть голову. Тревога, отразившаяся на ее лице, сменилась изумлением, а потом радостью, когда она узнала Николана. Поднявшись и подобрав юбки, Ильдико поспешила к нему. Николан откинул люк и шагнул ей навстречу.

— Ты! Здесь! — прошептала она. — Как тебе это удалось? — тут она задрожала всем телом. — Они же тебя убьют. Если тебя найдут в этой спальне, ты разделишь мою судьбу. Я-то обречена. Но ты… о тебе они не должны знать.

— Моя смелая птичка! — он взял ее за руки. — Ты должна уйти со мной. У нас мало времени, — Николан бросил взгляд на неподвижное тело. — Он мертв?

— Не знаю, — прошептала Ильдико. — Едва мы зашли сюда, он зашатался. Я попыталась поддержать его, но он рухнул на кровать. Я смогла лишь раз посмотреть на него. Изо рта ручьем текла кровь, — теперь она говорила совсем тихо. — Они подумают, что это моя работа! Скажут, что я убила его!

Николан еще сильнее сжал ее руки.

— Мы сумеем вырваться отсюда. Но сначала я должен убедиться, умер ли Аттила.

Он отпустил ее руки и подошел к кровати. С первого взгляда все стало ясно. Аттила лежал на спине, одна рука свешивалась до пола. Лицо и шея были в крови, кровь запачкала и покрывало. Николан коснулся руки императора, холодной, как лед. Сердце великого завоевателя более не билось.

Несмотря на то, что время поджимало, Николан задержался на несколько секунд, не в силах оторвать глаз от человека, который поставил целью покорение мира и едва не добился своего. Но теперь он уже не сможет готовится к войнам, собирать громадные армии, уничтожать сотни тысяч ни в чем не повинных мирных жителей. Сыгран заключительный акт мрачной драмы, в которую оказался затянутым весь цивилизованный Запад. Огонь, горевший в мозгу этой выдающейся личности, потух.