Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности, XIV–XVII вв. - [4]

Земная жизнь человека мыслится гуманистами как жизнь общественная. Тема «мира и монастыря» довольно рано была решена ими (Салютати и др.) в пользу жизни в обществе, жизни без отречения. Гуманисты прекрасно усвоили мысль Аристотеля о человеке как общественном животном, и многим из них наверняка был близок взгляд Бруни: «…достаточность и совершенство человек приобретает из общества». Итальянский гуманизм отличается ярко выраженным социальным характером. Но эта социальность не корпоративно-сословная: место человека в обществе мыслится гуманистами иначе – в соответствии с личными заслугами. Начатое еще Петраркой и продолженное его последователями обсуждение темы «благородства» как раз и показывает новый взгляд на человека: благородство не дается знатным происхождением, а приобретается личными усилиями человека, оно составляет внутреннюю ценность личности, в соответствии с чем человек и должен занимать то или иное место в обществе. «Люди могут называться благородными только по праву собственной добродетели» – эта мысль Пикколомини, высказанная, кстати сказать, его венценосному ученику, была близка всем гуманистам. Предлагается, таким образом, иной, отличный от средневекового способ организации общества.

Как идеология, претендующая на самую тесную связь с жизнью, гуманизм рассматривает человека в конкретной среде – городе-государстве, сохранившем еще в Италии XIV–XV вв. в ряде мест (и прежде всего во Флоренции) республиканские формы правления. Так появляется одно из наиболее значительных течений в гуманизме Италии – гражданский гуманизм, характерный как раз для городов-республик и идейно тяготевший к Аристотелю и Цицерону. Главными в нем были идеи общественного блага, гражданского служения, гражданско-патриотического поведения, а также гражданского воспитания и самовоспитания. Их наиболее выразительно демонстрировали в своих сочинениях Леонардо Бруни, Маттео Пальмиери, Монтеманьо и другие. Для Пальмиери «среди всех человеческих деяний самым превосходным, наиболее важным и достойным является то, которое совершается ради усиления и блага родины и ради наилучшего положения хорошо устроенного государства». Античные герои, которых гуманист ставит в пример современникам, «будучи благородны душой и в высшей степени мужественны, не имели в душе ничего другого, кроме блага государства и его усиления, ради чего они выносили часто многие трудности, заботы, лишения, опасности, раны, принимали жесточайшую смерть…». Подобные рассуждения соединяются с защитой республиканской формы правления, показом ее преимуществ – законности, свободы и др. У гуманистов, живших не в республиках, а в городах, где устанавливались единоличные формы правления, идеи общего блага, законности, справедливости, свободы трактовались более абстрактно, имели сильную этическую окраску. «Нет ничего ужаснее, чем не взволноваться несчастьями других, нет ничего несправедливее, чем не сострадать чужому горю, нет ничего более несвойственного человеку, чем не проявлять по отношению к другим гуманность» – так рассматривал взаимоотношения людей Маффео Веджо.

Гуманизм был представлен разными течениями, на разных путях искал решения проблем социальной жизни, обсуждая проблемы семьи и брака, хозяйства и собственности, права и справедливости. Связанные с конкретными общественно-политическими условиями и с разными идейными влияниями различия получали отражение и в этических учениях.

Этические поиски в этот период были исключительно интенсивными. Пожалуй, ни в какую другую эпоху не говорили так много о нравственности, никогда слово «добродетель» (почти исчезнувшее из нашего лексикона) не было столь распространено и исполнено глубокого смысла. Добродетель была и совокупностью высоких нравственных качеств в человеке, и образом его поведения и действия, и его славным деянием. Ее понимали всегда как активную, обращенную к людям. «Истинная хвала всякой добродетели заключена в действии», – говорил Пальмиери, выражая, в сущности, точку зрения всех гуманистов. Для всех этических исканий гуманистов характерны земной ориентир, понимание блага земной жизни как высшего, часто также эвдемонистическая окраска этого блага, т. е. толкование его как счастья. А критерии нравственного поведения, т. е. то, что определяло моральную ценность того или иного поступка, осмыслялись по-разному. В этике гражданского гуманизма моральным критерием было благо общества; стремление действовать во имя него наполняло высоким смыслом всякий человеческий поступок; служение обществу становилось, таким образом, нравственным долгом человека; путем воспитания и самовоспитания он приходил к осознанию этого долга и формировал в себе необходимые для этого качества.

В этическом течении, связанном с Эпикуром и Лукрецием, выдвигался другой моральный критерий – личное благо. Представлявший это направление Л. Валла вывел из свойственного всем живым существам по природе стремления к удовольствию и уклонению от страданий принцип наслаждения, провозгласил наслаждение высшим благом и отождествил его с пользой. И вот на этой сугубо индивидуалистической основе – личной пользе каждого – Валла пытался построить человеческие отношения, согласовать личный интерес с интересами других людей. Как он это делал? Ввел понятие большего и меньшего блага и одним из условий большего блага назвал любовь других людей, доставляющую человеку наслаждение – пользу. Человек должен уметь сделать правильный выбор, правильно осознать свой интерес, и для Валлы-гуманиста, верящего в человека, нет сомнений в том, что это выбор большего блага. Делая правильный выбор, человек, естественно, стремится к собственной пользе, но такой, которая предполагает любовь, доверие, уважение к нему других людей, – в этом высшее наслаждение для человека. Так предлагался, в сущности, другой вариант социальной сплоченности, в отличие от гражданского гуманизма. Следовательно, утилитарная этика Валлы не антисоциальна, у нее просто другое основание – благо личности, критерий морали заключен в самом человеке, в его умении правильно понять свое благо.