Гуляй Волга - [38]
– А по мне все одно где жить... Мужику там родина, где хлеба побольше...
– Оно так, дядя Лупан, сыты были – нас сюда и на аркане не затащить бы.
– Погуляли, пора бы и на Русь возвернуться.
– Возвернись... Кабы, как журавлю, крылья!
– По Тавде уйдем, покуда идти можно и река не смерзлась, а в месте добром пересядем на коней и гайда через Камень.
– Река быстра, встречь воды не выгребем.
– А по мне, пуститься на волю божью и – вперед! [122/123] Возьмем город Кучума, перезимуем-перебедуем, дождемся хорошего тепла и на конях степями через киргиз и башкир утечем на Яик да на Волгу.
– Чего жрать будем? Кровь из-под зубов идет.
– А бог-то? Нам только бы до русских мест добраться, а там прокормимся – где милостыней, где отвагой.
– Смерть свою тут ищем... Не допечет нас Сибирь огнем, так проберет морозом.
– За грехи господь насылает. Погубили мы много сибирцев где по делу, а где и не по делу.
– Кручинно, надсадно плавную службу нести. Выбраться бы на дорогу и шагать потихоньку...
– А на Дону-то, братцы, ныне благодать...
– Помолчи, Лыч, о Доне – не растравляй сердца.
Яшка Брень стоял перед костром на коленках, громко и смело кричал:
– Плывем и плывем... Мы не гуси, а человеки, надоело нам плавать... Царь рублем манит, грош дает да за тот грош шкуру с нас дерет! Донские и волские раздолья исстари наши. Нечего тут искать чужого. Погуляли, пора и ко дворам. Добра нагребли бугры – хватит и себе на рубаху и Маланье на рукава, коли у кого Маланья есть. Кучум, слышно, собрал силу несметную: поднял вогул и кара-киргиз, ведет на нас остяцкую землю, а нас – и семи полных сотен не осталось.
Отовсюду слышались прелестные речи, задирщики возмущали казаков, вспоминая все перенесенные лишения и грозя еще большими бедами.
Но вот проиграла есаульская труба, казаки сошлись к атаманову шатру.
Ярмак стоял на стволе поваленного бурей кедра. Остроконечная с заломом шапка, малиновый верх; длиннополый, сшитый из черных жеребячьих шкур, яргак с двойными рукавами, – одни надеты, другие болтались для красы. Со всех сторон из кромешной темноты в бороду атамана летели дерзкие голоса:
– Мир!
– На Дон!
– На Волгу хотим!
– Будя кровавить руки, сиротить здешний край!
– Растрясли тут силу свою.
– Атаманы завели нас и продали за царевы калачи.
– Али на Русь нам возврату нет? Какой год не слышим звона колокольного.
– Чего тут ищем? Погибель свою ищем!
– Кто вынесет из Сибири добычу, а кто и голову свою оставит.
– Отпусти нас, атаман, в отраду!
– А на Дону-то, братцы, ныне благодать – теплота, светлота, степь, ковыли... [123/124]
Ярмак молчал, ватага шумела.
– Куда идем?
– В Сибирь идем, татарских ханов громить и свое, казачье царство ставить.
– Кому на царстве царевать, а кому горе горевать... За купцов воюем.
– Сибирь велика, нас мало, – потеряемся.
– Напутали, не стрясти.
– Мир!
– Назад на Русь!
– Спусти нас, атаман, на свою волю.
Черкас Полухан, сблизившись с Иваном Кольцо нос в нос, кричал:
– Атаманы! Отцы вы наши родные! Поманили вас Строгановы купцы блином масленым, вы и губы распустили... Зачем мы сюда шли и чего тута нашли? Одежонка поистрепалась, сапожишки поизносились, волосенки свои порастеряли, пропада-а-а-а-ем!..
Поп Семен взобрался на колоду и поднял над толпой железный крест:
– Слушайте, послушайте, громители и добрые стояльцы за веру Христову и землю русскую!
– Брысь, травяной мешок! – За полы кафтана кто-то сдернул попа с колоды.
Осташка Лаврентьев звонко и нараспев, по-есаульски, прокричал:
– Помолчи, честная станица! Помолчите, атаманы-молодцы. Ярмак Тимофеевич свое слово скажет.
Мало-помалу затихли. Ярмак – глухо:
– От вас ли слышу срамные речи? Давно ли целовали святой крест? Губы ваши еще не обсохли после крестного целования... Ко мне широка дорога, – вдруг бешено закричал он, – а от меня дорога одна – к черту в зубы!
Топоры ропота:
– Легче, атаман, с пупа сорвешь!
– Горе наше тут гуляет.
– Ты грозен, да и мы ныне облютели... Ты нас боем не стращай, мы ньне и сами медведя испужаем.
Никиты Пана выкрик:
– Мещеряк!.. Он, он, мордовский лапоть, всему злу начальник.
– Врешь, язычник, – обернулся к нему Мещеряк, – уцеплю вот тебя за рыжий чуб, отверчу голову, как подсолнечник, да и кину собакам.
Ватага Мещеряка заволновалась:
– Его голову и собаки жрать не станут.
– Карсыгай!
– Рыжий палёный, чертом подаренный! [124/125]
В руке Пана сверкнул засапожный нож.
– Заколю...
Пана и Мещеряка казаки растащили в разные стороны. В толпе шныряли подговорщики и возмущали людей, а косоплечий Игренька уже наскакивал на Ярмака с кулаками.
– Злоехидный зверь, злокозненная душа... Умел завести, сумей вывести!
От стругов, из темноты кричали:
– Смерть атаману!
– В куль его да в воду!
– Под обух!
– Мир!
– На Русь!
– Смерть Ярмаку!
Возгорелось сердце Ярмака гневом, в буйном омрачении он рыкнул:
– Так-то?!
Выдернул из ножен меч
передние попятились.
Он перехватил меч за лёзо и протянул рукоятью в толпу.
– Ну, якар мар, кто удалой? Руби голову своему атаману!
Откачнулись
притихли.
– Назовись, удалой! Руби голову своему атаману! А потом беги к Кучуму-султану и служи ему, забыв веру свою, землю свою, заветы отцов и дедов своих!
Молчали буяны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мы, бойцы 1-го батальона Интернационального полка, собрались на митинг и обсудили постановление высшей власти о размене с Германией и Австрией военнопленными старой армии…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дым утренних костров стлался по лугу, будто овчина. Расседланные кони дремали, сбившись в табунки, ветер заворачивал на сторону свалянные гривы и подстриженные хвосты. Залитые сном бойцы храпели вокруг огней, бредили сраженьями, бормотали и тревожно выкрикивали полуслова команды. Иные, стуча зубами, вскакивали, проделывали гимнастику, потом грели котелки, жевали обвалявшееся в сумах сало и, по привычке все сделать торопливо, обжигаясь, хлебали из мятых кружек настоянный, ровно деготь, крепкий чай…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.