Гуляш из турула - [43]

Потому что для людей, вот уже неделю собирающихся на площади Кошута, для тех нескольких десятков, которые живут там в палатках, и для тех, кто приходит туда только по вечерам, то, что тут происходит, — новая венгерская революция. Такая же, что и пятьдесят лет назад.

И хотя давно уже нет над Дунаем ни советских войск, ни ненавистных авошей, ни коммунистических гэбэшников, ни красной звезды на белой полоске венгерского флага, вырезанной венгерскими повстанцами, так что флаг с круглой дырой посредине стал символом революции 1956 года, — несмотря на все это, сегодня снова кто-то вырезает дыру в середине флага. Пятиконечная звезда осталась только на обелиске в честь советских солдат, погибших в Венгрии во время Второй мировой войны. Сейчас, во время штурма телевидения, досталось и ему.

На площади перед парламентом бросается в глаза один из транспарантов на длинном древке, на котором написано: «Мы оскверняем монумент советской армии, это правда. Мог бы Израиль согласиться, чтобы в Иерусалиме поставили памятник солдатам-нацистам?» На площади Кошута звучит в основном революционная риторика. Всего за несколько дней сформировалось целых три комитета: Венгерский национальный совет, Национальный революционный комитет и Союз новой Венгрии.

«Знакомые лица» сходят со сцены под скупые аплодисменты, а перед микрофоном появляется очередной народный трибун. Один из многих, кто участвует в марафоне речей, перемежающихся песнями под фонограмму, воззваниями к народу, живой музыкой, декламацией классической и собственной поэзии. Между священником из Канады — председателем Канадского союза венгров — и председателем Международного союза венгров на сцену поднимается женщина лет сорока в национальном костюме. «Вот уже неделю я прихожу сюда каждый день. Мы победим, я знаю!» — взволнованно говорит она. И читает свое стихотворение о короле Матьяше Корвине. Том самом, который в лавровом венке, с достоинством и брюзгливой гримасой на лице смотрит с 1000-форинтовой купюры.

За тысячу форинтов в одной из лавок, опоясывающих площадь, можно купить майку с турулом на фоне карты Великой Венгрии. Многие носят такие, покупаю и я: мое любимое мифологическое существо широко и гордо раскидывает крылья, а в когтях держит меч с надписью «Hungaria». За тысячу форинтов можно, кроме того, купить пять бубликов, огромных, мягких, с запеченным сыром, ну или три пива. Или другую майку, например со знаменитым высказыванием премьер-министра Ференца Дьюрчаня: «Мы все просрали, не немного, а все». Так премьер подытожил деятельность своего правительства.

Обнародование пленки с записью секретного обращения премьера к своим высокопоставленным коллегам по партии во время закрытого выездного заседания на Балатоне вызвало в Венгрии самые бурные беспорядки и манифестации за последние полвека. Премьер-министр признался в этой речи, что все последние два года врал, чтобы удержаться у власти. Говорил, что его правительство не сделало ничего, чтобы пополнить находящийся в плачевном состоянии бюджет государства. Что предвыборные обещания, благодаря которым он получил поддержку, исполнить невозможно и что нужно провести колоссальные, болезненные для общества реформы. И что следует ожидать больших манифестаций перед парламентом. Он был прав.

А для убедительности обогатил свою речь многочисленными «блядями» и «херами». Кое-кто, возможно, только сильней полюбил его после этого, однако большинство все же наоборот. Те, кто полюбил его меньше, пришли к парламенту. А те из них, кто еще откровеннее хотел продемонстрировать свою моральную позицию и отвращение ко лжи премьера, надели оранжевые футболки с надписью: «Не вру ни с утра, ни вечером, ни ночью». Потому что премьер сказал: «Мы врали днем, вечером и ночью». И в тот момент говорил правду.

Мелкие торговцы тянутся за манифестантами, как обозы за войском. Предлагают баранки, жареную и вареную кукурузу, майки, флаги, шарфики с лозунгом «Венгрия, вперед!», какие носят болельщики. «Hajrá Magyarok!»[111] — так на митингах распаляет своих сторонников Виктор Орбан. На площади Кошута политика смешивается с футболом.

Ларьки, поставленные тут временно, начинаются прямо у рядов туалетных кабинок «Той Той», на углу улицы Стефана Батория. Легкий сентябрьский ветерок приносит от туалетов несносное амбре химикатов, утилизирующих фекалии. В очередях перед голубыми пластмассовыми будками стоят элегантные девушки в туфельках на каблуках, накачанные парни в адидасах, толстые фанаты хеви-метала, все в татуировках, и пожилые помятые мужчины в старых, как они сами, помнящих времена товарища Кадара куртках. Они стоят с флагами, которых никому не отдают перед входом в пластмассовую будку. Как знаменосцы армии, в сумятице сражения пуще всего остального защищающие полковые знамена. Даже если эти знамена не помещаются в тесной кабинке, они долго и упорно маневрируют древком, пытаясь закрыть дверь, что страшно раздражает очередь — ведь физиология не знает состраданья.

В пластмассовых тазах с водой охлаждаются банки дешевого пива «Боршоди» и «Арань Асок», минеральная вода, сладкие газированные напитки. Продавцы ловко распаковывают картонные и полиэтиленовые упаковки, раскладывают картонки с ценой, написанной шариковой ручкой.