Гуляния с Чеширским Котом - [58]
— Вот эта неопределенность, эта уклончивость и претит русской душе! — вскричал я и ухватил Кота за хвост — он взвыл, и это было совершенно определенно.
Даже старая лицемерка Маргарет Тэтчер изволила выразиться так: «Не следует беззастенчиво лгать, но иногда необходима уклончивость».
Вот мы и подошли к лицемерию.
Мир желает быть обманутым
Где грань между сдержанностью и ЛИЦЕМЕРИЕМ? — ведь наши недостатки суть продолжение наших достоинств — разве лицемерие и ханжество не вытекают из родника сдержанности, закрытости, неопределенности и даже хорошего воспитания (зачем прямолинейно расстраивать правдой, если можно ублажить ложью)?
Френсис Бэкон научно обосновал английское лицемерие: «Есть три степени того, как можно скрыть и завуалировать свое истинное лицо. Первая состоит в молчаливости, сдержанности и скрытности, когда человек не дает проникнуть в себя и узнать, что он такое; вторая — в притворстве, когда он знаками или намеками способствует ложному о себе мнению; третья будет уже собственно лицемерием, когда он намеренно и усердно притворяется не тем, что он есть».
Меня до сих пор поражает, что любому русскому, еле-еле ворочающему языком по-английски, британцы с полной серьезностью говорят: «О, как вы великолепно знаете наш язык!» И ежу понятно, что это вежливое лицемерие или лицемерная вежливость, но что сказать о моем соплеменнике, который искренне верит в это, прыгает до небес от счастья и уже считает себя мастером английского слова, почти двуязычным Набоковым?
Александр Герцен, пытаясь проникнуть в душу англичан, впадал в праведный гнев: «Само собой разумеется, что везде, где есть люди, там лгут и притворяются, но не считают откровенность пороком, не смешивают смело высказанное убеждение мыслителя с неблагопристойностью развратной женщины, хвастающей своим падением, но не подымают лицемерия на степень общественной и при том обязательной добродетели».
Кто только не бичевал англичан за лицемерие! И порнографическими романами зачитывались, и в бордели бегали, прикидываясь святошами, и в невинность играли, сменив несколько дюжин джентльменов, и воровали, громко вещая о честности.
Особенно досталось викторианской Англии. В 70-е годы XIX века полковник Валентайн Бейкер, находясь в экипаже наедине с молоденькой и кокетливой англичанкой, решил за ней поухаживать. Делал он это настолько топорно, что англичанка заснула (или сделала вид), и это так распалило полковника, что он ударился в нежности, которые шли по нарастающей. Естественно, девушка давным-давно проснулась, но притворялась, что спит, и с пониманием воспринимала ласки полковника. И так все пришло бы к счастливому концу, если бы полковник не решил озвучить свою страсть, с трепетом повторяя «Моя милая! Моя уточка!»[53], что никак не вписывалось в психологию скромницы: дама принимала действия, но не их словесное обрамление — полковник нарушал протокол. Пришлось вырваться из его объятий, дико закричать в окошко кареты, призывая на помощь прохожих.
Беднягу арестовали, предали суду, посадили в тюрьму, а затем разжаловали и уволили из вооруженных сил — вот ужас-то! Спустя десять лет его коллеги подали петицию о полной реабилитации полковника, отличившегося во время Крымской войны, однако в ответ появился протест, подписанный тысячами(!) возмущенных английских леди, и королева, несмотря на вмешательство личного друга Бейкера принца Уэльского, испугалась удовлетворить просьбу офицеров. Прессу заполнили письма негодующих англичанок, особенно феминисток: они писали, что в лице девицы оскорблены все женщины Англии, что такому негодяю, как полковник, стыдно пожимать руку и сидеть с ним за одним столом…
Даже королева Елизавета просила после смерти поставить ей обелиск с надписью, что она родилась и умерла девственницей. Благодарные потомки почему-то от этого воздержались, и я их вполне понимаю, ибо королева была недурна собой, и как писал Бродский:
О политическом лицемерии стоит поговорить поподробнее, хотя я имею несчастье банально считать, что политика — это апофеоз лицемерия вне зависимости от национального характера. Политики в этом плане почти ничем не отличаются друг от друга: и американцы, творящие мерзости под флагом свободы и прав человека, и коммунисты, призывавшие в рай под звуки расстрелов невиновных, и наши демократы с их обещанием «лечь на рельсы» во имя улучшения уровня жизни народа.
Англичане, победно шествуя по земному шару и утверждая свое влияние, не скупились на лицемерные лозунги: и колонии они захватывали ради счастья туземцев, и войны развязывали во имя мира, и Чехословакию «спасали», отдав ее Гитлеру. В период перестройки и позже наши лидеры слишком долго принимали за чистую монету все, что им говорили американцы и англичане, только в последние годы вроде бы появляется своя собственная национальная политика.
