Гуляния с Чеширским Котом - [116]

В аббатстве покоятся и жертвы шпионажа, вроде поэтов «озерной школы» Кольриджа и Вордсворта[92], попавших под пристальное око тайной полиции. Конечно, Кольридж, слывший из-за своей учености смутьяном, вполне заслужил такое отношение, не зря агенты допытывались, не распространял ли он листовки с призывами к свержению строя, не собирал ли он местных жителей на собрания и не толкал ли там зловредные речи, не делал ли он зарисовки местности?

— Чудесные места! — мечтательно промяукал Кот. — Там фруктовые сады словно взбегают на склоны, там бьют студеные ключи среди нехоженых троп и прячутся под камнями фиалки. Как я люблю прозрачные звезды над головой и жужжание пчел, спешащих утонуть в чашечках цветов! Идти вдоль берега, помахивая хвостом, зарыться в толпы нарциссов…Ты бы мог найти и поважнее личностей в «озерном крае», чем эти жалкие поэтишки! — продолжал Кот, и только тогда я вспомнил, что он родом из Честера, графства Чешир. Самый-самый «озерный край».

История с Кольриджем и Вордсвортом достаточно банальна, гораздо ужаснее выглядело наблюдение за писателем Дэвидом Лоуренсом и его женой — немкой Фридой, когда они во время Первой мировой войны жили в Корнуолле у самого моря. Лоуренса подозревали не только из-за немки, но и потому, что он носил бороду и что-то писал, — для обывателя все это было необычно. Однажды, когда Лоуренсы возвращались домой, они были остановлены и обысканы, хотя в рюкзаке обнаружили не фотокамеры, а овощи и пакет с солью. Все местные жители шпионили за Лоуренсами: Фрида не могла повесить сушиться белье, вынести помои или затопить камин — все это рассматривалось как сигналы для немецкой авиации. Считалось, что Лоуренсы снабжают немецкие подлодки продовольствием и горючим, запрятанным среди скал. Однажды, когда Лоуренсы сидели на прибрежных скалах, Фрида, вдохновленная морским воздухом и солнцем, вскочила и побежала по тропе — белый шарф на ее шее развевался от ветра. Доведенный до невроза слежкой, Лоуренс заорал: «Остановись! Остановись, дура! Они решат, что ты подаешь сигналы врагу!» В конце концов незадачливую чету выслали из Корнуолла.

Вот и могила Киплинга, барда шпионов, которого не жаловали в Советском Союзе как защитника империализма.

Гимн в честь нас, шпионов, «Марш шпионов»:

Пикет обойди кругом,

Чей облик он принял, открой!

Стал ли он комаром

Иль на реке мошкарой?

Сором, что всюду лежит,

Крысой, бегущей вон,

Плевком средь уличных плит —

Вот твое дело, шпион!

В Англии всегда с уважением относились к шпионажу (говорят, что даже Шекспир им занимался), а уж государственные мужи, залегшие здесь, жизни не мыслили без шпионажа: Дизраэли, Питт, Пальмерстон, Гладстон… Но я почтил не всех шпионов, остался еще любимец, которого не положили в этот пантеон, он покоился на кладбище Банхилл-Филдс.

Мы, профессионалы, обожаем кладбища, там не только отдыхает душа, отвлекаясь от быстротекущей жизни, ругани начальства, несостоявшихся вербовок и позорных провалов, там проходит и настоящая работа: как удобно присесть на скамейку рядом с чужой могилой и, поливая ее слезами, ожидать прихода агента! Как бьется сердце, когда чуть дрожащая рука залезает под могильную плиту, где оборудован тайник, и вдруг кажется, что в палец вцепится чей-то обозленный череп. Или выпрыгнет гремящий скелет из-за кустов и прокричит: «Я бывший твой начальник генерал Иванов!»

На Банхилл-Филдс нашел свой последний приют знаменитый шпион Даниель Дефо, вошедший в историю как автор «Робинзона Крузо». Но начинал он с другого: в 1702 году этот лондонский купец и виг издал брошюру «Кратчайший способ расправы с диссидентами», в которой пародировал торийских церковников, за что и угодил в тюрьму. Там ему не очень-то понравилось, он пришел к выводу, что гораздо приятнее служить правительству, и предложил влиятельному тори, министру Роберту Харди проект организации всеобъемлющей шпионской сети для борьбы с врагами как внутри Англии, так и за ее пределами. Вскоре он уже создал боевую сеть шпионов в юго-восточной Англии, ездил по всей стране под чужими фамилиями, беседуя с рыбаками, интересовался рыбным промыслом, купцам говорил, что намерен завести стеклодувное предприятие, льняное или шерстяное производство, с пасторами рассуждал о переводах библейских псалмов, среди ученых мужей выдавал себя за историка. «Сэр, — писал он Роберту Харди, — мои шпионы и получающие от меня плату люди находятся повсюду. Признаюсь, здесь самое простое дело нанять человека для того, чтобы он предал своих друзей».

Совсем недалеко от могилы Дефо — Уильям Блейк, прекрасный художник и поэт, тоже влипший в историю с секретными службами, ибо полицейскому не понравилось, как он отвечал на вопросы. Он даже пригрозил Блейку обыском и арестом, если тот продолжит делать схему местности для передачи врагу (так он называл пейзажи, которые писал художник).

— Ты все бормочешь о каких-то придурках? А что же ты забыл о полковнике Лоуренсе? Помнишь, как его взяли в плен турки и чуть не изнасиловали?

Легенда о легенде

Еще бы! Все это он описал в своей книге, сначала он пытался контролировать себя и даже считал удары плетью, однако вскоре потерял счет. Били его нещадно и долго, спина уже превратилась в кровавое месиво, сначала он молчал, но потом не выдержал, стал кричать и стонать, больше всего на свете он боялся, что вымолвит хоть одно слово по-английски. Вскоре он потерял сознание, и только это спасло его от изнасилования: мучители смилостивились и отправили его в госпиталь…