Гула Камакри. Легенда о проклятом таборе - [16]

«Через пять лет зато я буду молодой, а эта белая крыса превратится в несвежую жирную целлюлитную бабищу», – отметила Анна.

Вчера, судя по всему, Василий вернулся со своей Капой из Москвы. (Анна злобно прокомментировала, что это сомнительная романтика и адски банально: все питерцы едут в романтическое путешествие в Москву, а все москвичи – в Питер, стоит только подвернуться длинным выходным. Выехать на сафари в Африку было бы интереснее раз в двести.) Судя по всему, по Москве они не нагулялись. Василий предлагал встретиться в 20:30 на Поцелуевом мосту.

«С Капой Василию нужно расстаться, – мигом решила Анна. – И никакого Поцелуева моста!» Анна не сумасшедшая и в курсе, что мост так называется по фамилии купца – никакой мистики. Все это знают, но продолжают на всякий случай совершать странные обряды: то замки вешают, то красные ленты, то бросают с моста свадебные цветы, то начинают целоваться на одной стороне моста и заканчивают на другой, чтобы скрепить союз.

Говорят, раньше вообще все, кто проходил по мосту, целовались друг с другом – и неважно, со знакомыми людьми или нет.

Про купца все в курсе. Но некоторые почему-то верят в легенды и утверждают, что здесь прощались со своими возлюбленными моряки, потому что мост ведёт к воротам Гвардейского флотского экипажа. Или арестанты прощались с родными, потому что рядом была тюрьма. И вообще, если на этом месте поцелуешь человека, он вернётся, даже если вы надолго расстаётесь.

Анна превзошла саму себя. Отправила Капе вначале голосовуху, что больше встречаться не хочет, типа во время поездки в Москву Василий понял, что ничего не сложится и Капу он не любит. И вообще именно это он и хотел сказать на Поцелуевом мосту. На том самом мосту, где, по легенде, расставались. Капа звонила, отправляла одну голосовуху за другой, писала, но «Василий» не реагировал.

Меж тем Анне в голову стукнула мысль поехать на Поцелуев мост и пройти его вместе с Василием. Точнее, с телом Василия. Где логика, не знаю. Видимо, Анна решила таким образом приворожить, скрепить союз или вообразила, что это тоже своего рода свидание. Дался ей этот мост!

Условный Василий вошёл в метро, доехал до «Сенной», а по дороге к мосту решил зайти в цветочный магазин на Садовой и купить самому себе букет гигантских розовых лилий. В кошельке у него лежали три тысячи наличкой и банковская карта.

Вот, значит, как, а ещё делала вид, что ненавидит цветы и Восьмое марта! Что там насчёт плакатов ДЧБ? Меня прямо распирало это сказать, но Анна так ревела, что я решил помолчать. Жалко дуру. Я только заметил вслух, что деньги она украла. Выходит, так.

«Василий» свернул с Садовой на Римского-Корсакова и начал вдруг чихать хуже чем ковидный. Как назло, носовых платков у него не было, а из носа лилось рекой и глаза слезились. «Ковид», – испугался «Василий». На всякий случай надел маску, а то прохожие странно поглядывали. Но заразиться за полчаса и сразу заболеть он вряд ли мог. Значит, из Москвы привёз? Нашёл куда мотаться со своей крысой!

На пересечении с Вознесенским проспектом «Василий» заметил торчащий из стены огромный нос майора Ковалёва. Сейчас нос «Василия» казался таким же каменным и большим, как эта скульптура. Как будто он набит старой газетой. Веки стали тяжёлыми и закрывались сами собой, будто «Василий» засыпал на ходу. Лицо стало неподвижным, превратилось в маску, тучный, неповоротливый язык еле двигался. «Василий» попробовал тихо поговорить с самим собой, но слова выползали еле-еле, увесистые и нечёткие, какое-то «ы-у-а-м». Стало трудно дышать. «Василий» ужаснулся и ускорил шаг.

Прошёл мимо дома старухи-процентщицы, вышел на набережную канала Грибоедова. Ещё немного – и мост. Здание консерватории гудело и визжало, как оркестр, который никак не может настроиться. Он наконец дошёл до Поцелуева моста. Что дальше – возмездие? За Капу? «Василий» не понимал, что с ним происходит. Достал телефон и переключил камеру на селфи, чтобы увидеть себя со стороны. Лицо отекло, будто надувное. Просто взяли трубочку для коктейля и надули. Жутко чесались нос и глаза. Дышать стало совсем трудно, чертовщина какая-то. «Василий» набрал на телефоне 103. Каждое слово выдавливалось из него с огромным трудом, как из сухого тюбика. «Василий» не верил, что ему могут помочь врачи, здесь явно действовала магия, и наверняка он обречён. Он умрёт. Умрёт, если не прекратит эту дьявольскую игру и не станет Анной. Приехала скорая. «Василий» влез внутрь, в салон. Какие-то люди неподалёку собрались поглазеть.

– На что у вас реакция? Да выбросьте вы эти лилии! – сказал врач и ввёл ему что-то в вену.

– Что… это?.. – выдавил «Василий». Получилось нечто типа «ву упу».

– Отёк Квинке. Вы вообще аллергик?

«Василий» пожал плечами. Он не знал. У Анны никогда не было никакой аллергии. И она совсем по-другому представляла себе аллергию – как мелкую сыпь, которая чешется. Или весенний насморк. А тут надувное лицо, еле дышишь, еле глотаешь… слюнявый, сопливый, отёкший.

Врач спросил паспорт и полис. «Василий» не знал, брал ли с собой Василий документы, и долго рылся в его сумке. Какой паспорт? Какой полис от него хотят? Он же умирает! Врач был молодой, лет двадцати пяти на вид, ненамного старше «Василия». Казалось, он мысленно посмеивается над пациентом-ровесником, хотя лицо у него оставалось серьёзным. Наконец «Василий» нашёл паспорт в обложке с олимпийским волчком Sochi 2014. Несмотря на то что обложке было уже семь лет, выглядела она как новая. Внутри оказался аккуратно сложенный полис. А под ним на форзаце карандашом написано «аллергия» и непонятные слова в столбик.