Гугеноты - [56]

— Разве не вы, государыня, давно твердили мне о том, что вас беспокоит гугенотское гнездо?

— Да, но Гиз… — не могла взять в толк королева-мать. — Отчего вы думаете, будто герцог утратит бдительность, выехав из Парижа?

— Гиз выедет тайно, никем не замеченный. Войско будет ждать его близ Этампа, так мы с ним договорились. Будучи в неведении, гугеноты не станут стягивать войска под Орлеан. Гиз должен выполнить свою миссию. И вот когда станет очевидным, что католики побеждают, на сцену выйдут Польтро, герцог Неверский и адмирал де Колиньи.

— То есть?

— Едва убийца расправится со своей жертвой, в войсках начнется паника, и вот тут-то пригодится герцог Неверский. Он — правая рука Гиза, а дальше нетрудно будет свалить вину за содеянное на Колиньи, как на организатора этого убийства. Достаточно пустить такой слух, и у парижан, боготворящих герцога де Гиза, найдется убийца и для адмирала.

— Монморанси, но ведь Колиньи ваш родственник! Вы готовы погубить собственного племянника? В угоду личным интересам или государственным?

Коннетабль ждал этого вопроса и был готов к нему.

— Вы ведь знаете, мадам, на первом месте у меня всегда забота о государстве.

Она строго посмотрела на него:

— Я не желаю, чтобы в результате всего этого пострадал Колиньи. Я не отдам вам жизнь французского адмирала.

— Ах, Ваше Величество, — натянуто улыбнулся Монморанси, — никто и не собирается отнимать у него жизнь.

— Но ведь вы только что говорили…

— Это вовсе не означает, что я желаю его смерти. Обвинив адмирала, мы тут же реабилитируем его, причем это я возьму на себя. Имея в среде протестантов их вождя, обязанного мне жизнью, я всегда смогу манипулировать им в наших с вами интересах, которые направлены на сохранение мира в королевстве.

Екатерина Медичи подумала, улыбнулась:

— Что ж, неплохо придумано. Но скажите, к чему извещать Польтро во время сражения? Можно и после него.

— Нет, государыня. После битвы, окруженный войском, в кольчуге и латах герцог будет неуязвим. Под Орлеаном убийце легче будет выполнить свою задачу и остаться безнаказанным.

— Значит, — сказал Карл, — мы должны будем принять Гиза в Лувре и простить? А простив, отправить его в Орлеан, иначе он не двинется с места, не имея на то соизволения короля?

— Совершенно верно, сир, он рассчитывает преподнести вам в подарок эту победу и этим завоевать ваше дружеское к нему расположение.

— Я поняла вас, коннетабль, — проговорила Екатерина и вся засветилась улыбкой. — Вы составили чрезвычайно тонкий и хорошо продуманный план, в результате которого нам удастся устранить сразу двух врагов: первый — Гиз, второй — Орлеан.

— Трех, Ваше Величество, — поправил Монморанси.

— Какой же третий?

— Вы забыли о Колиньи.

— Верно. Теперь я могу не бояться усиления партии гугенотов и держать его на прицеле, — Екатерина игриво посмотрела на коннетабля. — И останутся политики, во главе которых коннетабль Франции Анн де Монморанси. — Она засмеялась. — Однако вы хитрец, милостивый государь, в умении составлять заговоры вы, пожалуй, перещеголяете кардиналов, окружающих папский престол.

— Ах, государыня, — ответил Монморанси, кротко улыбнувшись в ответ, — я всегда стремлюсь к тому, чтобы Франция была самой могущественной державой, которой завидовала бы вся Европа. Я и мои сыновья — ваши верные слуги, мы не пожалеем жизней за нашу Францию, за вас, сир, и за вас, Ваше Величество.

— Не сомневаюсь. Я знала, что не ошиблась в вас, — проговорила Екатерина. — Однако скажите, вы знаете этого Польтро лично?

— Напротив, я никогда в глаза его не видел.

Екатерина вскинула брови:

— Как же, в таком случае, вы станете с ним договариваться?

— О, Ваше Величество, — усмехнулся коннетабль, — для меня достаточно того, что этот Польтро — гугенот. В доме моего сына Франсуа служит дворянин по имени Лесдигьер, тоже гугенот. Кому как не ему знать, где разыскать этого Польтро.

— Уж не тот ли это самый Лесдигьер, который пытался предупредить протестантов о нападении Гиза в Васси?

— Тот самый, — ответил Монморанси.

— Думается мне, этот дворянин далеко пойдет. Я сам приму в нем участие, — гордо заявил король.

— Что ж, — улыбнулась королева-мать, — если он и в дальнейшем будет проявлять свои способности, направленные на благо и процветание Франции, то мы подумаем о том, чтобы приблизить его к особе короля… или его матери.

Коннетабль ушел, но мать с сыном не спешили расстаться.

— Пойми, Карл, — заговорила она, обняв сына и прижав его голову к груди, — главное сейчас — не допустить к управлению страной Гизов и Бурбонов. Если это случится, Франции несдобровать. Они ввергнут ее в пучину междоусобных войн, как это случилось в Англии в прошлом веке[53]. Они уже грызутся между собой, словно две собаки из-за кости. Пусть себе истязают друг друга: чем слабее они станут, тем легче будет ими управлять.

— И все-таки герцог де Гиз — крупный феодал и знатный аристократ, — проговорил Карл. — Имеем ли мы право, матушка?..

— Имеем, сын. Для того нам и дана власть, чтобы рубить головы тем росткам, которые смеют подниматься выше других и со своей высоты угрожать престолу. Не печалься о Гизе. Не съешь ты его — съест он тебя. Почитай Макиавелли