Гугеноты - [128]

— Чего же вы хотите?

— Отдайте его мне.

— Он служит герцогу Монморанси.

— Мне требуется только ваше согласие. Я уберу его с нашего пути.

— Каким образом?

— Я выберу одно из трех средств, с помощью которых устраняют врагов. Остальные два я предоставлю вам. Начните вы, в случае неудачи за дело возьмусь я.

— Вы полагаетесь на моих фрейлин, одна из которых, влюбив его в себя, подсыплет яд?

— Это первое.

— Что же собираетесь предпринять вы сами?

— Я пришлю вам великолепного фехтовальщика. Он спровоцирует поединок, и с этим молодым человеком навсегда будет покончено.

— А знаете ли вы, что Лесдигьера называют «одной из лучших шпаг» Парижа?

— Против этой шпаги он не устоит.

— Кто же он, этот ваш непобедимый Аякс?

— Племянник архиепископа Руанского, некий господин де Линьяк. При дворе своего дяди он прослыл отчаянным бретером и получил прозвище «утонченного дуэлиста». На его счету около тридцати поединков, ни в одном из них он не потерпел поражения. Дядя не чает, как от него избавиться, и прожужжал мне все уши, что его племянник отправил на тот свет уже добрую половину его придворных, отнюдь не новичков в искусстве владения шпагой. Да, кстати, любопытная деталь, о которой хочу вам сказать. Увидев ваш портрет работы Клуэ, Линьяк заявил, что уже заочно влюблен вас и мечтает только о том, чтобы увидеть вас воочию и поцеловать вам руку.

Кардинал лгал, но Екатерина поверила.

— Что вы говорите, — рассмеялась она, но нельзя было не заметить, как внезапно вспыхнул ее взгляд и по губам поползла загадочная улыбка.

— Святую правду! — воскликнул кардинал. — Клянусь Мадонной!

— Сколько ему лет?

— Года двадцать два, не больше.

— Где он живет?

— Архиепископ отправил его в Иври, в свое родовое поместье.

— Ну, хорошо, — Екатерина улыбнулась, обласкав кардинала томным взглядом. — Пусть этот молодой человек приезжает, я хочу повидать его. А пока что могу сказать вам, что раз вы оказываете мне услугу, посылая ко мне влюбленного кавалера, то я, как женщина, не могу не ответить вам благодарностью. Я предприму свои меры против этого Лесдигьера, если уж вы так того хотите, но это произойдет не раньше, чем мы вернемся в Париж.

На том этот разговор и закончился.

Глава 5 Учитель фехтования

Одним прекрасным днем в последних числах апреля Шомберг вышел из дворца Анна Монморанси и направился по улице Сент-Антуан в сторону Гревской площади. Миновав бесконечные перекрестки с улицами и переулками, расходящимися в разные стороны, он повернул направо у кладбища Сент-Никола-де-Шан и вскоре очутился у дворца герцога Монморанси.

На страже у дверей, больше похожих на ворота, стояли два гвардейца, и Шомберг сказал им, что ему нужно повидать лейтенанта Лесдигьера. Его пропустили внутрь здания, там он повторил свою просьбу и был направлен по лестнице на второй этаж. Здесь находились комнаты офицеров. По коридору сновали туда-сюда какие-то люди, у дверей кучками стояли придворные и просители, желавшие добиться для себя или своих чад мест при дворе или купить какую-либо должность. Куплей-продажей занимались герцог и его секретари, и эти места в основном занимали «люди мантии» из зажиточной буржуазии. Герцог, прибывший в Париж раньше двора, был в Лувре у канцлера, и эти люди, держа под мышками папки с бумагами, сидели и стояли в приемной, ожидая его возвращения, чтобы, получив его согласие на ту или иную сделку, тут же оформить надлежащие документы у нотариуса.

У одной из дверей по коридору стоял на страже гвардеец, еще двое или трое в двух шагах от него обсуждали свежие новости.

Шомберг подошел к ним и осведомился:

— Господа, где я могу видеть вашего лейтенанта?

— Нашего лейтенанта вы сможете найти в фехтовальном зале.

— Как мне пройти туда? — спросил Шомберг.

Офицеры подробно описали маршрут, и Шомберг, поблагодарив, пошел в указанном направлении, уже ни у кого не спрашивая дорогу. Вскоре он очутился у дверей, за которыми слышались крики и звон оружия. Шомберг вошел и, остановившись на пороге, с любопытством осмотрелся. Он не без труда разыскал среди дерущихся Лесдигьера; тот был вооружен рапирой, его противник — шпагой и кинжалом.

В зале было шесть сражающихся пар, еще пятеро человек сидели на скамьях, отдыхая и рассуждая о приемах боя. Невдалеке от них сидел на самом краю скамьи какой-то пожилой человек с пышными усами и бородкой клинышком; он не принимал участия в боях, только сидел и смотрел.

Лесдигьер, увидев Шомберга, кивнул ему; в тот же момент конец его рапиры уперся в обнаженную грудь противника. Тот сразу же поднял оружие кверху, признавая свое поражение. Лесдигьер подошел к другой паре, третьей, четвертой и каждой давал свои наставления: одним указывал на пренебрежение к защите, другим советовал производить нападение, но из другой позиции и не в то время, когда противник весь внутренне собран и ждет атаки, а тогда, когда он сам увлечен нападением, забывая о защите и открывая для удара ту или иную часть тела.

— Фехтуя, вы должны думать не только о себе, но и внимательно наблюдать за своим противником, — терпеливо внушал Лесдигьер бойцам, — и сообразно с этим действовать так, чтобы не дать ему поймать тебя на какой-либо оплошности. Что касается тебя, Монфор, то твоим движениям надлежит подчиняться не только голосу рассудка; они должны происходить сами собой, инстинктивно, повинуясь чувству самосохранения. Это достигается ежедневными и изнурительными тренировками с оружием, когда рука со шпагой живет отдельно, своей жизнью и выполняет свои функции уже машинально, не спрашивая совета у рассудка, так же как и слуга, не раздумывая, бросится на помощь своему господину, окажись тот в опасности.