Гугеноты - [123]

Лесдигьер вздрогнул. Но итальянец оставался невозмутим, он даже отвел взгляд, равнодушно рассматривая пузырьки на столе и думая, казалось бы, совершенно о другом.

Эта небольшая пауза дала Лесдигьеру время немного успокоиться.

— Кто же вы? — спросил он, в упор глядя на незнакомца.

— Я тот, которого не знает почти никто, — ответил итальянец, по-прежнему не отрывая взгляда от своих стекляшек, — но который знает всех. Я невидимый друг каждого, но я же и враг для любого, на кого укажет мне мой хозяин. Меня зовут Рене, я — личный парфюмер Ее Величества королевы-матери.

— Вот оно что… — протянул Лесдигьер, — мне следовало бы сразу об этом догадаться. Теперь я не удивляюсь вашим словам. Вы, действительно, человек, дружбой которого следует дорожить, ибо она выше королевской, и которого в то же время следует опасаться.

Этот человек был и в самом деле тот, с помощью которого Екатерине Медичи удавалось избавляться от не угодных ей людей. Этот парфюмер-алхимик, родом из Милана, мог изготовить отравленные духи, понюхав или подушившись которыми человек в страшных мучениях отходил в мир иной через час, сутки или двое в зависимости от того, как хотел отравитель. Он мог пропитать ядом цветы, которые сами к нему невосприимчивы. Побыв в комнате, где стояла ваза с такими цветами, человек умирал от удушья. Он мог изготовить такие перчатки, надев которые вам оставалось только помолиться Богу о спасении души и исповедаться. Он либо пропитывал их ядом, либо сыпал внутрь мельчайшие острые частички отравленного порошка, которые, проникая через поры кожи в кровь, вызывали смерть. Он изготавливал пудры, кремы и мази, при употреблении которых тело сначала покрывалось красными пятнами, потом волдырями, которые гноились и лопались, растекаясь гноем вперемешку с кровью; в лучшем случае жертва становилась обезображенной на всю жизнь, в худшем ее ждала преждевременная смерть.

Многими тайнами алхимии владел этот человек, и Екатерина, сама необычайно склонная к такого рода деятельности, заметила его еще в Милане, где он работал подмастерьем у местного аптекаря. Сообразив, что без такого помощника ей не обойтись, она взяла его с собою в Париж во время своего бракосочетания с Генрихом II, и отныне он стал именно тем человеком, с помощью которого она всегда хитро и безнаказанно устраняла неугодных ей или тех, кто ей мешал.

Об этом вначале догадывались, потом поползли слухи, но свидетелей отравления не находили, а непосредственный исполнитель или, если его можно так назвать, невидимый палач всегда оставался в тени, никем не знаемый, никому не ведомый, кроме самой Екатерины, которой он слепо и безоговорочно всегда во всем повиновался. Она, если быть честным до конца, и сама побаивалась своего всемогущего друга, а посему старалась никогда с ним не ссориться и, в свою очередь, всегда выполняла то, о чем просил ее Рене.

При нынешнем дворце многие, особенно женщины, знали парфюмера королевы-матери, всегда лично приходившего во дворец, чтобы преподнести новые или какие-то особенные кремы, румяна, помады и прочее самой королеве, членам ее семейства и фрейлинам из ее так называемого «Летучего эскадрона». Некоторые догадывались об истинной роли Рене, которую дала ему Екатерина, но никто не смел раскрыть рта, и в то же время каждый со страхом думал, не совершил ли он или она какой-либо оплошности в этот день, не наговорил ли грубостей кому-либо из членов королевской семьи или их фаворитам и, упаси Бог, не сболтнул ли чего лишнего в беседе с королевой-матерью.

Лесдигьеру приходилось слышать об итальянце, но сам он парфюмера никогда в глаза не видел и, тем более, не пользовался его услугами. Поэтому сейчас он, хотя и сильно заинтересованный, не подал вида, что ему известна истинная профессия Рене.

— Я хотел сказать, что, поскольку вы аптекарь, — добавил, улыбнувшись, Лесдигьер, — следовательно, можете изготавливать и яды.

— Да, я это могу, — кивнул Рене.

— Я много слышал о вас, но никогда не видел, — продолжал между тем Лесдигьер. — При дворе хвалят ваше умение делать такие румяна и помады, при виде и запахе которых у самых рьяных модниц от зависти разгораются глаза.

— Нет ничего проще, — рассмеялся Рене. — Посоветуйте этим дамам зайти в мою лавку, теперь вы знаете, где я живу.

— Это верно. Вы назвали меня лейтенантом… Откуда вам это известно, ведь я стал им совсем недавно?

— Вы забыли, как один из нападавших на меня назвал вас так.

— Черт побери, а я и не заметил.

— Вы не тщеславны, это хорошее качество.

— Скажите, Рене, вам известно, кто напал на вас?

— Да, это — наемные убийцы.

— Но почему они хотели убить вас? — спросил Лесдигьер.

И Рене рассказал следующее:

— Полагаю, вам знакома была госпожа де Брион, жена давно умершего адмирала, и известны причины ее смерти. Она вздумала на склоне лет затеять какую-то интригу против вдовствующей королевы, и Бог наказал ее за это: ее нашли мертвой в одном из покоев Турнельского замка. Врач констатировал смерть от асфикции. Позже я встретился с ее дочерью Франсуазой де Барбезье, и она, вне себя от гнева, бросила мне: «Это вы отравили ее, будьте же прокляты!» Я ничего не ответил на это нелепое обвинение и вскоре забыл о нем. Но совсем недавно господин де Ларошфуко, муж Франсуазы, по секрету сообщил, что его жена подговаривала его организовать убить меня.