Гугеноты - [121]

Дама презрительно фыркнула:

— Фи! Итальянец! Кому была охота рисковать жизнью ради какого-то иноземца.

— Кем бы он ни был, но если дело касается жизни этого бедняги, то я готов помочь, — воскликнул Франсуа, — а там будь что будет. Если это окажется ловушкой, что ж, я с удовольствием поработаю своей шпагой, расписывая их разбойничьи физиономии, а заодно обрежу и твои уши, приятель, ибо ты окажешься соучастником.

— Скорее, сударь! — поторопил нищий. — Слышите, они уже дерутся!

Действительно, невдалеке послышался звон оружия и крики.

— Я пойду с тобой, Франсуа, — внезапно заявил Клод, у которого, едва он услышал шум битвы, раздулись ноздри, как у охотничьего пса, почуявшего зверя.

— Нет, Клод, ты останешься с дамами. Сейчас выйдет госпожа Сюржер. Не оставлять же их одних на улице без охраны!

— В таком случае я отведу Луизу обратно в дом, а сам вскоре присоединюсь к тебе.

— Тогда догоняй, Клод. — И Франсуа помчался вниз по улице, туда, откуда раздавался звон оружия.

Он подоспел как раз вовремя.

Прохожий, который подал нищему милостыню, был окружен с трех сторон и яростно защищался, прижавшись спиной к стене одного из домов. Однако было ясно, что ему не продержаться дольше минуты. Силы его были на исходе, он был уже ранен и, истекая кровью, все слабее отражал удары нападавших.

И вдруг на них как ураган обрушился невесть откуда взявшийся неведомый защитник. Картина сразу резко изменилась. Франсуа взял на себя двоих, и итальянец оказался лицом к лицу только с одним противником. Это дало ему возможность немного приободриться. Тем временем неожиданный спаситель, не прошло и минуты, уже ранил одного из своих противников в бедро, и тот упал на колено. Второй, поняв, что остался один на один с сильным фехтовальщиком, прокричал:

— Бросай его, все равно ему конец! Иди сюда, на помощь! Никола ранен!

Тот, кому предназначались эти слова, обернулся, бросил итальянца и налетел на Франсуа с другой стороны. Раненый неожиданно поднялся и поспешил на помощь своим товарищам. Трое против одного!

Франсуа только улыбался, спокойно фехтуя, будто в фехтовальном зале и ловко отражая удары, да еще и умудряясь при этом царапнуть то одного, то другого противника.

И тут подоспел Клод.

— А-а, канальи! — вскричал он, врубаясь своей рапирой в самую гущу свалки. — Да вы, оказывается, не дворяне, а элементарные убийцы, коли нападаете втроем на одного!

И он с размаху рассек одному из них лицо. Тот сразу же выронил шпагу и, прижав ладони к рассеченной щеке, упал на колени. Между пальцами обильно сочилась кровь.

— Браво, Клод! — воскликнул Франсуа и в ту же секунду обманным движением рассек щеку второму дуэлянту.

В это же время он оказался лицом к свету, падавшему из окна одного из домов. И тут один из убийц, который стал отступать, зажимая рукой широкую кровоточащую рану, вдруг вскричал:

— Святой Боже! Да ведь это Франсуа Лесдигьер, лейтенант гвардии герцога Монморанси, одна из лучших шпаг Парижа!

— Что, бездельник, — засмеялся Франсуа, — у тебя поубавилось охоты выступать в роли наемного убийцы? Или, быть может, тебе захотелось получить второй удар?

Лесдигьер, постоянно упражнявшийся в фехтовальном зале дворца Монморанси и обучавшийся по приказу коннетабля у Буасси, имел к тому времени репутацию искусного фехтовальщика благодаря целой серии поединков, из которых он неизменно выходил победителем, отделываясь легкими царапинами. О нем стали говорить, его узнавали в лицо, с ним опасались встречаться один на один.

— Прошу прощения, господин Лесдигьер, но вышла ошибка, — произнес наемный убийца, отсалютовав шпагой. — Мы никак не рассчитывали на столь внушительную поддержку, а посему просим отпустить нас, Что же касается этого бедняги, — и он кивнул на итальянца, — кажется, это не тот, кто был нам нужен.

— А ты что скажешь? — и Клод подошел к третьему, что был ранен в бедро и оставался в маске.

Но тот, вложив шпагу в ножны и держась рукой за бедро, процедил сквозь зубы, покосившись на своих подельников:

— Предатели…

— Виноват, мсье, — ответил его товарищ, — но должен сообщить вам, что, вопреки вашим посулам, мы складываем свое оружие, поскольку нам еще дороги собственные головы, которые, как нам кажется, весьма удобно посажены на наши плечи. А если вы не дорожите своей, то это уже ваше дело, и мы не смеем вам в этом мешать. Ведь вы обещали, что мы будем иметь дело лишь с каким-то хилым итальяшкой!

И тут будто отблеск молнии сверкнул в воздухе. Это рапира Клода разрезала тесемку, и маска упала к его ногам.

— Ба, да ведь это господин де Вильконен! — воскликнул Лесдигьер. — Что же вас заставило, сударь, нападать на одинокого путника, да еще и в окружении этих головорезов?

— Есть вопросы, мсье, которым надлежит оставаться без ответа, — хмуро ответил Вильконен. — Достаточно сказать, что тут затронута честь одной дамы…

— …которая и наняла вас для того, чтобы вы убили человека, имеющего, по-видимому, к чести этой дамы такое же отношение, какое имеет папа римский к тому нищему, что стоит у стены?

— Больше я вам ничего не скажу. Если вас не удовлетворяют мои объяснения, я могу дать их вам в другом месте и в любое удобное для вас время.