«Гудлайф», или Идеальное похищение - [28]

— Непрофессионально, — произнес детектив, и Тео ощетинился.

Коллин смотрела мимо Чада Стёрджена, сквозь деревья, когда Чад мрачно завершил передачу вопросом: «Так где же Стона Браун?» Камера панорамировала длинную въездную аллею, поросший лесом участок, а Коллин вглядывалась в экран телевизора, пытаясь увидеть переднее крыльцо дома.

Тео снова крепко сжал руками бедра жены, потом протянул руку через плечо и взял ее ладонь. Они были во всем этом вместе. Они снова стали настоящими партнерами. В прошлом у них обоих были проблемы, и она напомнила себе, что единственный путь выбраться из всех этих проблем, единственный способ спасти семью — это сделать именно то, что они сейчас делают. У них просто нет выбора.

Отвернувшись от репортажа о пожаре в Ньюарке и поцокав языком, Малкольм спросил:

— Ну и как ты ко всему этому относишься, Тео?

Коллин закончила делать салат.

— Тиффани, молоко будешь пить? — спросила Дот.

— Не сегодня. — Тиффани проскользнула на свое место, раздраженно заправляя прядь грязно-белокурых волос за ухо.

— Мне это не кажется непрофессиональным, — сказал Тео. — Не думаю, что у них есть хотя бы одна улика. — В голосе Тео звучала какая-то обида, даже гнев, но расслышать это могла только жена.

— Садись же, Коллин, — сказала Дот. — Все остывает.

С мистером Брауном все будет в порядке. Он теперь отдыхает. Никто, кроме Коллин и ее мужа, ничего не знает.

— Значит, они оставили машину с включенным двигателем у въезда в аллею, — сказал Малкольм. — Как ты это объяснишь? Если бы они забрали его машину с собой, у них было бы больше времени, чтобы скрыться. Это выглядит непрофессионально. Как думаешь?

— Раскладывай по тарелкам, папа, — умоляющим голосом попросила Дот.

Коллин никогда не станет называть своего мужа «папа».

Малкольм кивнул Тео, и тот взялся за большую ложку.

— Слушай, — обратился он к отцу, нацелившись в него ложкой. — У них что, есть хоть один подозреваемый? Есть хоть одна улика? Не похоже. Пусть факты говорят сами за себя.

Тео подал матери тарелку с голубцом, добавив к нему большую ложку горошка.

— Выглядит потрясающе, ма, — сказал он.

— Да этот парень просто сам себя похитил, скорее всего, — проскандировала Тиффани. — Чтобы самому получить эти деньги, потому что он ненавидит «Петрохим».

Тео передал ей тарелку с вегетарианским голубцом.

— Такой человек, как он, не нуждается в деньгах, дорогая, — заметила Коллин. Звук ее собственного голоса вернул ей уверенность.

— Да все в деньгах нуждаются, — парировала Тиффани. — Чем их у тебя больше, тем больше они тебе нужны.

— Тут ты как раз в точку попала, — сказал Малкольм, принимая от Тео тарелку. — Только если вы — группа профессионалов, зачем вам машину-то оставлять? Каждому понятно, что надо иметь максимум времени, чтобы скрыться.

— Я могу согласиться, что это так выглядит — на поверхности. Но если у них не было лишнего человека, чтобы ту машину вести…

— Вот видишь! А у организованной группы всегда хватает людей.

— Но они же сумели скрыться, верно? — Тео взял в рот кусок горячего голубца, обжег язык, но продолжал говорить: — Ну так это тебе не Ирландская республиканская армия. Но они знали, что делают. — Тео откусил сразу полкуска хлеба. — Мне представляется, они это дело как надо провернули. Оно было хорошо спланировано.

— А знаете, если нам с Тео повезет в этой сделке с яхт-клубом, — заявила вдруг Коллин, — мы планируем в будущем году поездку в Ирландию — для всех нас!

— Как это «если»? Что ты хочешь этим сказать? — спросил Тео. — И что значит это твое «повезет»?

— Это было бы очень приятно, — сказала Дот, но тут она взглянула на Малкольма, который так и не прикоснулся к еде, даже не взялся за вилку, и глаза ее покраснели и налились влагой.

— А я бы постерегла дом, — предложила Тиффани.

— Девочка моя, мы все вместе поехали бы. И твой брат тоже.

Тиффани сделала большие глаза и помахала китайскими палочками.

— Ну, я уверена, наш юный республиканец будет слишком занят, агитируя за Джорджа Буша, а я, — она сняла палочками один тоненький прозрачный листок капусты с голубца и, подняв его к свету, посмотрела сквозь него, — буду «ocupada».[31]

Стоило Коллин подумать, что Тиффани останется здесь одна, как ее чуть не затрясло от кошмарного воспоминания: Тиффани в больнице, в Вэйле, похудевшая так, что весит едва восемьдесят семь фунтов.[32]

— Брук вернется домой на летние каникулы через две недели, так что мы у него самого спросим, — сказала она.

— Ну, ФБР завтра уже подключится к этому делу. Могу тебе это гарантировать. — Малкольм искоса глянул на сына.

— Надеюсь, что подключится. Всерьез надеюсь.

Тиффани резко отодвинулась от стола.

— Кто-нибудь хочет чего-нибудь? — Она достала из холодильника соевый соус. Тщательно разобрала голубец на мелкие кусочки и разложила их по всей тарелке. Но по крайней мере она ест! Четыре кусочка, как сумела заметить Коллин. Сама же Коллин была слишком напряжена, чтобы есть.

Малкольм с преувеличенно веселым изумлением наблюдал, как Тиффани поливает соусом кусочки голубца.

— Слушай, я знал, что в тебе только одна половинка польская, но не подозревал, что твоя другая половинка — китайская!