Гудериан - [57]

Половина всех французских бронетанковых соединений была разгромлена за пять дней.

Следом наступил черед 2-й французской бронетанковой дивизии, 15 мая перебрасывающей свои танки малыми порциями по железной дороге к Ирсону и Сен-Кантену, а ее грузовой автотранспорт двигался своим ходом по дороге из Шалона на Гюиз, а оттуда в восточном направлении на Сини л’Аббей. Это было очень опасно. Никто не предупредил эту дивизию, что она может оказаться на пути группы Клейста, ведь в французских штабах никому в голову не приходило, что Клейст мог продвинуться так далеко. Когда 15 мая у Стене еще кипел бой, 41-й корпус Рейнхардта, наступавший справа от Гудериана, набирая темпы, устремился на запад, без особого труда рассеивая попадавшиеся на его пути французские соединения. Его 6-я танковая дивизия, оставив своего соседа, 8-ю дивизию, на восточном берегу Мааса, протаранила французские оборонительные линии и ворвалась в оставшуюся без защиты зону коммуникаций, сея хаос и панику, громя автоколонны, железнодорожные узлы и склады. Среди грузовиков, попавших под ее удар, были и те, что принадлежали 2-й французской бронетанковой дивизии. Уцелевшие машины устремились на юг и, таким образом, оказались отрезанными от танков, которым должны были доставить горючее. В это время танки начали разгружаться с платформ между Сен-Кантеном и Ирсоном и с самого начала, без капли горючего в баках, стали для Рейнхардта легкой добычей.

В полночь, когда передовые части 19-го корпуса еще находились далеко позади у Пуа-Террона, а 2-я танковая дивизия уже подавила последние очаги сопротивления французов, Рейнхардт достиг Лиаре. 19-му корпусу не повезло – он встретил на своем пути самое ожесточенное сопротивление, и ему не удалось выделить часть своих сил для удержания южного фланга. Дисциплинированные французские части под командованием опытных офицеров дрались грамотно и решительно, контратакуя при малейшей возможности. В бою за деревню Бувильмон понесший серьезные потери 1-й мотопехотный полк Балка при поддержке танков все же смог оттеснить части 14-й французской дивизии под командованием будущего маршала Франции – Латта де Тассиньи. Здесь Гудериану еще раз удалось поймать психологический момент – на рассвете 16-го мая, когда французы начали отступать, а немцы жаждали передышки, чтобы развивать его дальше.

Именно в этакие моменты триумфа или кризиса проявлялись лучшие качества Гудериана. Пауль Дирихс, часто сопровождавший Гудериана и называвший его «современным Зейдлицем», писал в то время:

«От него исходит ощущение положительного, личного спокойствия. Он никогда не теряет самообладания. Но это не означает, что Гудериан не может удивить своих офицеров, например, когда прибывает на командный пункт подчиненной ему части и ставит ей боевую задачу, многие могли бы воспринять как шутку то, что ставится такая далекая цель. Однако генерал изъясняется четко и ясно, и операция приобретает реальные очертания. В такие моменты он завораживает присутствующих своей речью, передавая им свое страстное желание наступать».

Стремление успеть во что бы то ни стало – не единственное следствие свойственного его характеру нетерпения. Гудериан и раньше испытывал тревогу, боясь, что не хватит времени, чтобы добиться убедительных результатов – вечное проклятие танковых войск, преследовавшее их со дня основания, и одновременно стимул их дерзкой амбициозности. Предыдущим вечером у Гудериана состоялся сумбурный телефонный разговор с Клейстом, опять выразившим тревогу за южный фланг. И опять у него имелись основания для подобного беспокойства. Ситуация под Стене оставалась все еще неясной, и у немецкого командования еще не имелось убедительных доказательств неспособности французов организовать мощный контрудар. Ни Клейсту, ни тем, кто стоял выше него, не было известно, что французские бронетанковые силы практически прекратили свое существование, а в распоряжении противника остались нетронутыми лишь полтора крупных танковых соединения, или что французское командование морально надломилось, осознав масштаб катастрофы, постигшей действующую армию.

Командиры передовых частей, прорвавших последние линии французской обороны, возможно, и не имели в своем распоряжении таких статистических данных и всесторонних сведений политической и военной разведки, какими располагало командование германских вооруженных сил, но были правы, утверждая, что настал момент рисковать, ибо своей интуицией уже учуяли запах разложения врага. Их опыт и инстинкт говорили, что победа близка. В 1914 году на Марне, следуя за передовыми войсками, Гудериан не видел ничего подобного и все же сослался именно на этот довольно сомнительный исторический прецедент, когда Клейст пытался его остановить. В конце концов, Клейст сдался и разрешил Гудериану продолжать движение еще в течение двадцати четырех часов. Однако дело было вовсе не в уступчивости или неуступчивости Клейста, привыкшего беспрекословно подчиняться высшему начальству. Просто ни тогда, ни, похоже, позже, Гудериан не знал, что Клейст выполнял указания свыше, приказы, не отражавшие настроения, преобладавшие тогда как в ОКХ, так и в ОКВ.