Гудбай, Россия - [94]

Председатель /подпись/

Главный ученый секретарь /подпись/

Верно: Начальник отдела

аттестационных документов /подпись/ В. С. Скородумова

Пленум ВАК распустил Специализированный ученый совет Д 001.16.01 при Институте медицинской генетики, отметив серьезные процедурные и этические нарушения при проведении моей защиты.

Что и требовалось доказать! Секретарь спецсовета вернула мне диссертацию, вымученно изображая сожаление. Я выразил удовлетворение в связи с роспуском спецсовета и пожелал ей не остаться безработной. Закрытие спецсовета при Институте медицинской генетики стало весьма горячей новостью в Москве и не только. Новый диссертационный спецсовет появился далеко не сразу, в другом составе и с другим председателем. Таким образом, мне удалось ответить на брошенную перчатку, и бочковская «компашка» получила по заслугам.

Прав В. Дудинцев: «Судьба истины — быть познанной!»

За кулисами

• Вспоминается крылатое выражение английского дипломата и писателя сэра Генри Уоттона (1605): «Посол — честный человек, посланный лгать в другую страну для блага собственной». Читая сегодня документы спецсовета ИМГ тех лет, я испытываю чувство брезгливости от того, что профессора Бочков, Иванов, Вартанян, Козлова и иже с ними бессовестно лгали, и вовсе не в интересах своей страны. Хотя, может быть, они лучше меня понимали интересы страны? И эти интересы были в том, чтобы дискриминировать автора и его научную работу? А может быть, в стране был перебор докторов наук с еврейскими фамилиями? Мне не дано было это знать тогда.

• «Каждый человек стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет», — заметил в свое время Марк Аврелий. И ради чего боролись со мной эти, с позволения сказать, ученые? Зачем академикам и профессорам было бороться с молодым докторантом? Мне не было 40 лет. Неужели антисемитизм их объединил? Спросить уже не у кого. Таковыми были нравы «научных лидеров» в СССР, и не только в науке.

• «Ложь — в отличие от заблуждения и ошибки — обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истине», — писал русский философ В. С. Соловьев. Более того, В. В. Знаков рассматривал вранье как социокультурный феномен, типичный для российского самосознания. Вранье настолько проникло в русскую культуру и стало обычным, что оно широко представлено, например, в отечественной литературе: герои-вруны в произведениях Гоголя, Чехова, Шукшина[141]. Я не склонен списывать вранье бочковской «компашки» на российское самосознание или ментальность. Мне кажется, что все дело много проще: в аморальной социалистической идеологии и практике, в феномене «гомо советикус».

• Мораль проводит границу между добром и злом, совестливостью и бессовестностью, честью и бесчестием, справедливостью и несправедливостью, нормой и ненормальностью, милосердием и жестокостью[142]. Не секрет, что в советском обществе нравственность упала «ниже плинтуса» со дня октябрьского переворота 1917 года с последующим снижением до распада СССР в 1991 году. Моральной деградации не избежали научные коллективы, особенно их руководители, о некоторых из которых здесь уже говорилось.

• О климате в академической среде тех лет с грустью вспоминал академик И. В. Домарадский: «…существовавший строй вынуждал талантливых и честолюбивых людей искать выход своим силам. Для этого нередко приходилось идти на сделку со своей совестью и добиваться постов, которые могли бы помочь им раскрыть свои таланты или помочь людям достичь каких-то результатов в науке. При этом иногда разбираться в средствах не приходилось…»[143] Вместе с тем были безусловно талантливые ученые, к которым это не относится: например, В. П. Эфроимсон, В. М. Гиндилис, К. Н. Гринберг, В. И. Кухаренко, О. А. Подугольникова, М. Г. Блюмина, Б. А. Альтшулер, А. М. Полищук и многие другие. Их моральный камертон был созвучен моему, так как я не добивался административных постов, научных результатов и ученых степеней путем сделки со своей совестью.

• Два института психиатрии выразили готовность принять мою докторскую диссертацию к защите после удовлетворения апелляции. Уважаемые профессора — члены спецсоветов убеждали меня, что у них такие позорные истории не случаются. Я их сердечно благодарил и вежливо отказывался, так как со дня на день ожидал вызова из Израиля. Мне более ничего не хотелось защищать в этой стране. С меня хватит: «enough is enough»!

Заключительные комментарии

Любой кризис — это новые возможности.

Уинстон Черчилль

• Представляя диссертацию к защите, я не принял во внимание «политику», о которой говорил мне премудрый профессор Е. Д. Красик. И такой подход не был случайным. Сходным образом я действовал будучи студентом (смотри конфликт с профессором А. А. Константиновым). Возраст не прибавил мне мудрости. Я не жалею об этом.

• Не принимать мою диссертацию к защите, равно как отказать В. М. Гиндилису участвовать в моей защите, было практически невозможно. Вот тогда-то А. П. Пехов подготовил нужное заключение экспертного совета ВАК, и моя диссертация была переведена из «стыка» психиатрии и генетики в другой «стык»: генетики и психиатрии