Гудбай, Россия - [84]
• В нашем институте на роль консультанта моей диссертации претендовал профессор Е. Д. Красик, который в свое время «усыновил» мою кандидатскую диссертацию (см. очерк «Докторат»). Профессор Красик активно содействовал моему приглашения в Томский филиал ВНЦПЗ и был уверен, что я ему «должен», о чем он периодически напоминал. Я, в свою очередь, был искренне благодарен Евсею Давидовичу за поддержку до приезда на работу в Томск. Однако после его повторных попыток обратить меня вместе с лабораторией в «научное рабство», чувство благодарности постепенно притупилось, а уровень моего уважения к нему как человеку существенно понизился. Надо сказать, что этические принципы профессора Е. Д. Красика как руководителя были типичными для советской науки. И проблема, скорее всего, была во мне. Я плохо переношу состояние несвободы и насилия над собой. Во мне с рождения находилась некая «пружина»: чем сильнее на меня давили, тем больше я сопротивлялся. Поэтому Евсею Давидовичу, несмотря на то что я при любом случае выражал ему благодарность, приходилось нередко слышать от меня четкое «нет», в том числе и в кабинете директора А. И. Потапова. Евсей Давидович убеждал меня написать, что моя диссертация выполнена на кафедре психиатрии, которой он заведовал. Но это не соответствовало действительности. Кроме того, его попытки принудить меня к научному сотрудничеству оставляли плохое «послевкусие». Вклад Евсея Давидовича в мою докторскую диссертацию ограничивался организацией копирования в типографии основного инструмента исследования — «Базисной карты». Я отклонил все его притязания, чем весьма огорчил его, да и себя тоже.
Однажды у нас с Евсеем Давидовичем состоялся мимолетный разговор в коридоре:
— Михаил Самуилович, а кому вы везете свою диссертацию? Вартаняну или Гиндилису? — спросил он многозначительно, в своем стиле.
— Обоим, — ответил я автоматически, не совсем понимая вопроса.
— Если вы хотите защитить диссертацию, советую вам иметь дело только с Вартаняном, а от Гиндилиса держаться как можно дальше, — сказал Евсей Давидович и добавил, выдержав паузу: — У них там очень сложная ситуация.
Я не последовал совету профессора, наивно веря в «чистую» науку и не участвуя в институтских интригах. Если хотите, назовите меня провинциалом. Идти на сделки с совестью мне раньше не приходилось, и я к этому был не готов. Мне не стыдно было смотреть в глаза В. М. Гиндилису, когда мы встретились на Всемирном конгрессе по психиатрической генетике в Новом Орлеане в 1993 году. Но лучше продолжить все по порядку.
Действие второе — ВНЦПЗ АМН СССР
10 июня — 14 октября 1986 года,
Москва — Томск
Начало прохождения диссертации было обнадеживающим, все шло «как по маслу». Бывает же такое. После апробации в нашем институте дирекция ходатайствовала о принятии диссертации к защите в спецсовете ВНЦПЗ АМН СССР. Мне предоставили творческий отпуск на шесть месяцев. Я поехал в Москву, остановился у Боба и Юлии, которые меня всячески поддерживали. М. Е. Вартанян дал «зеленый свет» на апробацию диссертации в ВНЦПЗ, а В. М. Гиндилис и В. Г. Ротштейн (из отдела эпидемиологии) согласились быть рецензентами. Межотделенческая научная конференция под председательством М. Е. Вартаняна состоялась 24 июня 1986 года. Присутствовали 32 человека, в том числе 7 докторов наук и 11 кандидатов наук. После моего доклада было много вопросов. Например, М. Е. Вартанян спросил: «Почему в одной работе изучаются два заболевания? Каковы обоснования такого выбора?» Ему я объяснял это несколько раз до того, как он любезно согласился утвердить тему диссертации. Т. М. Сиряченко: «Какое количество родственников обследовано?» Р. Р. Линдеман: «Как уточнялся диагноз заболевания? Что вы понимаете под генетической эпидемиологией?» Были и другие вопросы.
Конференция решила, что диссертация на соискание ученой степени доктора медицинских наук может быть представлена к защите в спецсовете при ВНЦПЗ по специальностям «психиатрия» и «генетика» без повторной апробации после исправления технических замечаний рецензентов. М. Е. Вартанян и В. М. Гиндилис предложили ведущее учреждение — Первый Московский медицинский институт имени И. М. Сеченова, а в качестве оппонентов: д. м. н. Р. Ф. Гарькавцеву, д. м. н. В. Д. Москаленко и проф. Л. М. Шмаонову. Доработка текста диссертации, ее перепечатка и публикация автореферата заняли несколько месяцев. Мне было 39 лет, и по окончании диссертационных дел у меня оставалось 20–30 лет для научной работы. Кто же мог знать, что радоваться было преждевременно, а эти годы я буду действительно плодотворно работать, но… в другой стране.
В сентябре 1986 года окончательный вариант диссертации был представлен к защите в спецсовет Д 001.30.01 при ВНЦПЗ АМН СССР. Так как моя работа выполнена на
