Губительная ложь - [43]

— Благодарю. Но ты вряд ли сможешь помочь.

Дверь шкафа наконец открылась. Гэри подошел ближе и сел на скамейку рядом с ней.

— Я бы не стал с такой уверенностью говорить об этом.

— О чем?

— О том, что я не смогу помочь. На этот счет у меня есть целая теория.

— У тебя по поводу всего есть теория, — сказала она ворчливым голосом, но при этом улыбнулась.

— Это правда. Но об этой теории ты еще не знаешь. Она о нас с тобой.

От удивления Пейтон даже перестала завязывать шнурки на туфлях.

— О нас с тобой?

— Да. О медсестрах и врачах.

— А-а.

— Мы — последние на земле мастера по ремонту.

Она слабо улыбнулась, понимая, что стала свидетельницей рождения нового «гэризма». Остается только надеяться на то, что этот превзойдет знаменитый «Этомоя компания».

— Хорошо. Пожалуй, я выслушаю твою теорию.

— В современном мире никто ничего не может починить. Совершенно очевидно, что если и есть что-то достойное ремонта, то это твое собственное тело. Все остальное ломается, и лучше выбросить сломанное и купить новое.

— Например, телевизор или CD-плеер.

— Особенно телевизор или CD-плеер.

— А как насчет машин? Машину лучше починить.

— Уже производят машины, которые могут проехать сто восемьдесят пять тысяч километров без ремонта. Механики остались без работы, детка.

— Как насчет всего того, что составляет наш быт? Например, уборки мусора?

— Это сплошное надувательство. На самом деле не существует уборки мусора. Ты только нажимаешь на кнопку, слышишь легкое шуршание — и мусора нет.

— Знаешь, ты обладаешь сверхъестественной способностью говорить абсолютную ерунду с совершенно серьезным лицом.

— Просто я верю в то, что говорю. Прежде, чем мы поймем это, человеческое тело станет предметом одноразового использования. А врачи и медсестры будут последними ремонтниками на земле.

— Это означает, что каждый раз, когда я в кухне сажусь на корточки, половина моей задницы будет вываливаться из джинсов?

Он засмеялся, а потом закашлялся.

— Гэри, это не такое страшное зрелище.

Он покраснел. Придя в себя, он спросил:

— Так ты скажешь мне, что сегодня произошло?

— Нет.

— Хорошо. Тогда давай не будем говорить об этом, а пойдем и выпьем по молочному коктейлю.

— Не могу. Нужно работать.

— Забудь о работе. Ведь ты сейчас должна быть в Нью-Йорке. Ну же, пойдем.

Она немного помолчала.

— Не знаю. Наверное, мне станет легче, если я немного развеюсь. Но я меньше всего хотела бы, избавляясь таким образом от жуткой депрессии, стать толстой.

— К черту молочный коктейль, — согласился он. — Как насчет водки с тоником?

— Пойдем выпьем кофе.

— Ты просто тормоз идей.

— Да, — сказала она, пытаясь представить себе, чем сейчас может заниматься Кевин. — У каждой идеи есть свой тормоз.

23

Солнечный луч светил ей прямо в глаз. Он проникал через узкую щелочку между занавесками, как луч лазера. Умом она понимала, что нужно просто повернуть голову в другую сторону, но это было выше ее сил. Этим утром ей было больно даже прищурить глаза. Она не чувствовала себя так плохо с тех пор, как в первый раз напилась. Это случилось еще в школе, и у нее выработалось стойкое отвращение к бурбону.

Насколько она помнит, Гэри Варнс тоже был идейным вдохновителем той давнишней пирушки.

Они начали праздновать в «Чонси» и, когда заведение в два часа ночи закрылось, продолжили свой вечер в каком-то ночном клубе. Гэри клялся, что это очень популярное местечко. Они встретили там каких-то друзей Гэри, завсегдатаев ночных клубов. После нескольких рюмок текилы и зажигательных танцев под громкую музыку Пейтон решилась рассказать ему о Кевине. Нет, она не плакалась Гэри в жилетку. В этом не было ничего похожего на подобного рода сентиментальные признания. Пейтон сразу начала с главного.

— Все кончено, — объявила она под аккомпанемент оглушительной музыки.

— Что кончено?

— Между мной и Кевином. Он мне изменяет.

— Очень жаль.

— Все нормально. Это уже не в первый раз. Я абсолютно уверена, что примерно полгода назад он уже проделывал подобные мерзости.

— Мне искренне жаль, что так случилось.

— Не стоит жалеть. Как там говорит эта старая пословица? Если ты обманешь меня один раз, то стыдно должно быть тебе, а если ты сможешь обмануть меня дважды, то стыдно должно быть мне.

— Остается только одно.

Он долго и как-то двусмысленно смотрел на нее. Ей даже стало не по себе от этого взгляда. Казалось, он намекал на что-то, но она совсем не хотела понимать смысл этого намека. У нее не было желания заниматься подобными вещами ни с ним, ни с кем-нибудь другим. По крайней мере, пока она не поговорит с Кевином.

— Давай еще выпьем? — предложила она, чтобы как-то сменить тему.

— Точно. Давай еще выпьем.

Это было последнее, что она запомнила.

А сейчас у нее гудела голова. Она накрыла голову простыней. Было уже достаточно светло, и Пейтон обратила внимание на то, что постельное белье какое-то незнакомое.

От удивления она почти подпрыгнула на кровати. Перед глазами все закружилось, но она все-таки успела понять, что это не ее комната. Пейтон сдернула с себя простыню, а потом быстро накрылась снова, обнаружив, что на ней только трусики и мужская футболка.

Сердце Пейтон бешено колотилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Она не могла переспать с Гэри. Здесь должно быть какое-то другое объяснение.