Гуарани - [41]

Он сделал Руи Соэйро и Бенто Симоэнсу знак, чтобы те следовали за ним; и, спрятав на груди зловещий клочок пергамента, который породил уже столько преступлений, пошел вперед. Не успели они сделать и сотни шагов, как заметили, что впереди идет некий кавальейро. Итальянец сразу же его узнал: это был Алваро.

Молодой человек искал уединения, чтобы на свободе думать о Сесилии, но главным образом чтобы поразмыслить над тем, что произошло этим утром и чего объяснить себе он никак не мог.

Стоя поодаль, он заметил, как окно Сесилии отворилось, как в нем появились обе девушки, как они посмотрели друг на друга, а потом Изабелл упала на колени перед сестрой. Если бы Алваро мог услышать их разговор, многое бы для него прояснилось.

Увидав кавальейро, Лоредано обернулся к своим спутникам.

— Вот это кто! — воскликнул он, и глаза его заблестели. — Дураки вы! Все, что вам невдомек, вы сейчас же на бога валите!

И он презрительно на них посмотрел.

— Ждите меня тут.

— А что вы собираетесь делать? — спросил Руи Соэйро.

Итальянец удивленно на него посмотрел. Потом пожал плечами, как будто вопрос его спутника не заслуживал даже ответа.

Руи Соэйро хорошо знал нрав этого человека и понял значение его жеста, — остатки совести, еще сохранившиеся в его порочной душе, вдруг заговорили — он схватил итальянца за руку.

— Вы хотите, чтобы он нас выдал? — спросил Лоредано.

— Еще одно ненужное преступление! — возмутился Бенто Симоэнс.

Итальянец посмотрел на них холодными, как сталь, глазами.

— Будет и более нужное, друг Симоэнс, — придет время — мы и о нем подумаем.

И, не дожидаясь ответа, он углубился в заросли кустарника, чтобы следовать за Алваро, который не спеша продолжал свой путь.

Молодой человек, как он ни был поглощен в тот день своими мыслями, помнил о том, как должен вести себя охотник, забираясь в глубь девственного леса.

В этих местах человек окружен опасностями со всех сторон; спереди, сзади, справа и слева, сверху и снизу может появиться неожиданный враг, скрывшийся в листве и умеющий незаметно к вам подкрасться.

Единственная защита от него — это тонкий слух, умеющий различить среди неясных шорохов леса те, которые нельзя отнести за счет ветра; это острое зрение и способность мгновенно ориентироваться, позволяющие глазу проникать во мрак зарослей, видеть сквозь густую листву деревьев.

Алваро был наделен этим чутьем искусных охотников.

Едва заслышав потрескивание сухих листьев, он поднял голову и огляделся вокруг; потом, осторожности ради, прислонился к стволу одиноко стоявшего дерева и стал ждать, не выпуская из рук клавина.

Теперь враг — будь то хищный зверь, змея или человек, — мог напасть на него только спереди: кавальейро непременно увидел бы его приближение и успел бы его встретить.

Притаившийся в листве Лоредано заметил эту уловку и заколебался. Но замысел их перестал быть тайной, итальянец подозревал, что не кто иной, как Алваро угрожающе произнес слово «предатели», и это подозрение еще больше утвердилось в нем, когда он заметил, сколь осторожен был кавальейро.

Алваро был для него опасным противником — он с необычайным искусством владел всеми видами оружия.

Его гибкая шпага со свистом разрезала воздух и поражала жертву стремительно и неотвратимо, как гремучая змея.

Кинжал, покорный легкой руке, на помощь которой приходило все его подвижное тело, наносил мгновенный, молниеносный удар: он чертил в воздухе огненный крест и, впиваясь в грудь врагу, поражал его насмерть.

Устремлялась ли пуля его клавина за птицей, парившей в небе, или за листом, который дрожал от ветра, — она никогда не обманывала. На площадке перед домом итальянцу не раз приходилось видеть, как Алваро, упражняясь в стрельбе, был настолько меток, что расщеплял в воздухе стрелы, которые по его просьбе пускал Пери. Сесилия в восторге хлопала в ладоши; Пери бывал доволен, что его сеньора радуется. Хотя для него подобные упражнения были сущим пустяком, он не мешал молодому кавальейро наслаждаться своим торжеством и приводить в восхищение всех обитателей «Пакекера».

Алваро же знал, что есть только один человек, который в силах сразиться с ним и победить его в поединке любым видом оружия, и человек этот — Пери. Здесь дело было не только в искусстве индейца, но и в том, что он с малых лет привык к войнам.

Поэтому Лоредано было над чем поразмыслить, прежде чем открыто напасть на такого сильного противника. Однако обстоятельства того требовали; к тому же итальянец и сам был человеком храбрым и ловким. Он пошел на врага, решив, что либо умрет, либо спасет и жизнь и богатство.

Заметив его приближение, Алваро нахмурил брови. После того что произошло за последние сутки, он ненавидел этого человека, вернее, он его презирал.

— Бьюсь об заклад, что мы с вами думаем об одном и том же, сеньор кавальейро? — воскликнул итальянец, остановившись в нескольких шагах от него.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — сухо ответил Алваро.

— А вот что, сеньор кавальейро: двум людям, которые ненавидят друг друга, лучше всего бывает встретиться в месте уединенном, где нет посторонних глаз.

— У меня к вам не ненависть, а презрение. И даже больше того, не презрение, а гадливость. Змея, которая ползает по земле, не так отвратительна мне, как вы.