Грымза с камелиями - [34]

    Это Осиков, не сойти мне с этого места – это Осиков!

    И что он тут делает, уж не изменяет ли моей маман... Не скажу, что это бы меня расстроило, но с другой стороны, если маман расстанется с Осиковым, то она сразу переключится на меня.

    Осиков подошел к забору, взобрался на одну из бочек, валявшихся без дела, и перелез через забор. Удивительно, как легко он это сделал, с его-то комплекцией! Очень пластичный товарищ. Ах, Осиков, Осиков... какого же черта тебе здесь надо?

    Какие будут версии и предложения?

    Он приходил, чтобы передать мне привет от мамочки, но не нашел меня. Смешно.

    Я заметалась по комнате. Завтра же навещу этих разгильдяев и все узнаю. Распустились! Беременеют, когда хотят, шастают по чужим территориям по ночам... даже не представляю, что еще они там делают...

    Я задернула шторы, плюхнулась на кровать, уложила голову на подушку.

    – Спокойной ночи, моя хорошая, – сказала я себе и закрыла глаза.

    Удары, визг, звон посуды и крики... часы... где часы... восемь утра.

    Визг.

    Визг со второго этажа.

    На ступеньках я чуть не грохнулась. Галина Ивановна в полнейшей истерике чуть ли не билась головой о стену – она раскидала одежду и расколотила пару ваз. В углу комнаты стояла Екатерина Петровна и, закрыв лицо полотенцем, безудержно рыдала, приговаривая:

    – Ну, может, найдется еще, ну, может, найдется еще, просто положили не туда...

    За моей спиной послышалось дыхание Евгения Романовича. Устроили показуху – живут в разных комнатах, хотя, может, у интеллигентных людей это положено, а вообще, думаю, дело тут в другом: просто Галина Ивановна пошла на этот шаг, чтобы поменьше злить Воронцова: так ее друган просто гость, а не ее любовник.

    – Что стоишь?! – вскричала тетя Галя, глядя на меня. – Ищи давай!

    Ну, раз велят, то почему бы не поискать, сказали бы только – что... Хотя не важно, мне кажется, этим людям будет просто приятно смотреть на мой энтузиазм. Еле сдерживая улыбку, я стала старательно перекладывать вещи на диване, а затем переместилась к шкафу.

    – Бесполезно, – заметалась Галина Ивановна, – так ты ничего не найдешь.

    – Я бы быстрее это нашла, если бы вы мне сказали: а что, собственно, мы ищем?

    – Дура! – вскричала Екатерина Петровна и снова зарыдала.

    – Зайка, что произошло? – участливо поинтересовался Гоблин у своей возлюбленной.

    – Украли слезу... «Живая слеза» пропала...

    Секунды мне хватило, чтобы понять, о чем идет речь. Вот это да! Неужели эта ненормальная все же притащила столь дорогое барахло сюда? Ее слова в газете я восприняла просто как возможность повыпендриваться, но у нее, видно, серьезные проблемы с головой.

    – Ты что говоришь?! – вскричал Евгений так, будто речь шла о его собственных бриллиантах. – Ты упустила его?

    Вот это постановка вопроса, видать, любит ее крепко.

    – Колье лежало в этом шкафчике, он запирается на два ключа, – стала оправдываться весьма огорченная дамочка, – как я могла подумать, что мое любимое украшение могут украсть здесь – в лесу...

    – Ты поражаешь меня! – закричал разорившийся бизнесмен. – Как можно было совершить такую глупость и привезти драгоценности сюда?!

    – Не ори на меня, это мои бриллианты, и я делаю с ними, что хочу, – опомнилась хозяйка дома.

    – Ты теперь ничего с ними делать не будешь, потому что из-за твоей глупости у тебя их украли! – продолжал орать Гоблин.

    Между возлюбленными началась серьезная перебранка с обвинениями, криками и ругательствами.

    Не буду же я терять время даром... Я стала все осматривать, делая вид, что просто собираю вещи. К сожалению, среди барахла не нашлось ничего, что бы меня заинтересовало.

    – Где ты хранишь ключи от этого шкафа? – вопрошал бледный Евгений.

    – Какая разница, где я их храню, если оба замка взломаны! – достойно отвечала Галина Ивановна.

    Я заглянула в шкаф – действительно, все раскурочено. Евгений Романович отпихнул меня и тоже уставился на следы нетерпения и варварства.

    – И как это могло произойти? – вдруг совершенно спокойно спросил он.

    – По всей видимости, – вмешалась я, – тут орудовали молоточком или еще какой-нибудь тяжелой штукой.

    – Замолчи... – прошипел Евгений Романович, – ты где была этой ночью?

    Этот вопрос был предназначен Галине Ивановне.

    – Что значит где? Здесь, – она указала на постель.

    – Не лги мне!

    – Ты сошел с ума! Где мне еще быть, если не здесь!

    – Ты хочешь сказать, что ты была здесь и не слышала, как ночью взломали твой шкаф, который находится в двух метрах от твоей постели?

    – Я ничего не слышала, – прошептала Галина Ивановна.

    – Как можно было не слышать?

    – А вы уверены, что ограбление случилось ночью? – поинтересовалась я.

    – А когда еще, я проснулась, а шкаф нараспашку! – Галина Ивановна села на стул и закрыла лицо руками.

    Екатерина Петровна солидарно завыла по новой.

    – Где ты была? – настаивал злобный Гоблин.

    – Отстань от меня, я была здесь, а если ты мне не веришь, то мне плевать... Мое колье, мое колье...

    – А вы сами-то где были, Евгений Романович? – так, ненавязчиво поинтересовалась я.